В СУРОВЫЙ ЧАС АТАКИ

Удивительно тепла и тиха звездная августовская ночь! Беспокойное, штормовое Охотское море не часто балует людей такой чудесной погодой. На кораблях ни огонька, ни звука. Они как будто заснули на рейде. Но тишина обманчива. Офицеры и матросы заканчивают последние приготовления к трудному, опасному боевому походу.

Взглянув, прощаясь, на смутные очертания прибрежных гор, боцман "морского охотника" Николай Вилков спустился с палубы в свою крошечную каюту. Через час он пойдет в матросский кубрик, чтобы перед боем по душам поговорить с людьми. А сейчас можно чуть-чуть отдохнуть. Последние дни, готовясь к трудному плаванью, Вилков вообще забыл, что такое отдых. Его назначили командиром десантного взвода.

Вспомнились слова командира роты:

- Сюмусю - крепкий орешек. Только здоровым зубам впору его разгрызть. Японцы недаром считают этот остров своим передовым бастионом: до советских берегов - рукой подать. У них много артиллерии и танков. А самое главное - понастроены всюду доты и дзоты. Дело предстоит жаркое.

- Жаркое дело в жаркую погоду!.. - Вилков усмехнулся, расстегнул воротник, вытер плат-ком вспотевший лоб. Потом присел к столу и потянулся за листком бумаги, чтобы черкнуть несколько строк матери.

...Николай родился 9 декабря 1918 года в деревне Ильинское, неподалеку от Наволок. С малых лет его манила Волга. Целые дни проводил он с ребятами на берегу. Однажды мимо Наволок проплыла вниз флотилия байдарок - спортсмены совершали на них дальний переход. И Коля загорелся мечтой сделать точно такую же байдарку. К весне легкая, послушная лодка была готова. Велик был восторг ребят, когда они отправились в "путешествие" - на остров, расположенный неподалеку от города. После школы некоторое время работал на текстильном комбинате, потом кончил техникум, стал водить суда по Волге, Енисею, Ангаре. Хорошие были дни!..

Размышления Вилкова были прерваны глухим звяканьем выбираемой якорной цепи. Дрогнула под ногами палуба, плес-пула о борт волна. Он взглянул на часы и встал: "Пора".

Кубрик заполнен десантниками до отказа. Слышен слитный гул многих голосов, холодный лязг оружия. Спустившись по крутому трапу, Вилков направился к своему взводу. Бойцы потеснились, уступая место командиру. Даже беглого взгляда на их лица было достаточно, чтобы убедиться: настроение у людей самое что ни на есть боевое. Чувствуется: всех гложет нетерпение поскорей добраться до берега Сюмусю, а там тихоокеанцы покажут, что с врагами они умеют драться. Именно поэтому Петр Ильичев, энергичный, жизнерадостный краснофлотец, с которым Вилков успел крепко подружиться, так любовно поглаживает ладонью безупречно вычищенный и смазанный автомат и так бережно укладывает в брезентовую сумку противотанковые гранаты Алексей Судьбин, нравящийся ему своей напористостью, редким хладнокровием, верностью слову.

...На рассвете 18 августа начался штурм Сюмусю. Прикрывая высадку десанта, заговорили орудия главного калибра советских кораблей. К скалистому берегу, окаймленному пеной прибоя, мчатся торпедные катера, "морские охотники". На их палубах - десант первого броска: морские пехотинцы и моряки-добровольцы. Их задача - захватить на берегу плацдарм, обеспечить высадку главных сил.

Вилков, стоя у рубки, еще раз проверяет, в порядке ли автомат, трогает рукой тельняшку - цел ли спрятанный под ней красный флаг, который он хочет водрузить на острове. Потом отыскивает глазами Судьбина, подзывает его:

- Флаг у меня. В случае чего...

- Понятно, - кратко отвечает Алексей, с уважением взглянув на широкоплечую, могучую фигуру старшины, на его полное, волевое, загорелое лицо. Внезапно вскипела вода между кораблями и берегом. Море вздыбилось... Уцелевшие японские орудия и минометы открыли ураганный заградительный огонь. Завизжали, запели осколки, .появились первые раненые. Но еще несколько мгновений - и вот он, долгожданный берег: у моря - скалистый, выше - поросший кедровым стлаником,, рябиной, орешником.

- : Вперед, за Родину! - звучит команда с головного корабля.

По грудь в воде десантники устремляются к вражеским укреплениям. Ножницами делают проходы в проволочном заграждении. Ручными гранатами прокладывают дорогу на минном поле.

Прорвав первую линию обороны, взвод Николая Вилкова поворачивает к высоте 171. Она господствует над местностью, и недаром самураи так укрепили ее, устроили здесь командный пункт и радиостанцию. Хотя взвод и понес потери, но люди полны воодушевления, того боевого азарта, который всегда приносит первая одержанная победа. По цепи из уст в уста передается весть о геройском подвиге коммуниста старшего лейтенанта Александра Водынина и старшего сержанта Ивана Кобзаря из соседнего подразделения. Во время танковой контратаки, когда, казалось, самураи вот-вот опрокинут группу десантников обратно в море, Водынин и Кобзарь обвязались гранатами и кинулись под бронированные машины. Пожертвовав собой, они спасли жизни десятков людей, обеспечили успех в бою.

Цепи пробились к высоте. Ее склоны опалены взрывами и дымятся. Всюду воронки, искореженные доты и дзоты. Десантники к карабкаются вверх по узким тропкам, по осыпающимся кручам, пробираются сквозь кустарниковые заросли. Над ними с пронзительным визгом проносятся снаряды.

Неожиданно на середине склона, из кустарника, ударили два пулемета. Захлебнулся в крике, сорвался вниз Безбородькко - весельчак и запевала. Десантники залегли. Мощный двухамбразурный дот был хорошо замаскирован зарослями, его не тронули снаряды. И вот он встал смертоносной преградой на пути советских моряков. Вызывать огонь с кораблей - займет много времени. А между тем каждая минута промедления стоила нескольких жизней. Положение создалось тяжелое. Десантники лежали, не смея поднять головы.

Распластавшись на каменистой осыпи, Вилков лихорадочно соображал, как лучше поступить. Если ползти по этой вот промоинке, что слева, можно, пожалуй, незаметно подобраться к доту метров на двадцать и забросать его гранатами.

Так родилось решение. Сбросив бушлат, Вилков поправил каску, взял в каждую руку по гранате и ужом скользнул в промоину. Пули свистели над самой головой, ударялись о камни, брызгали расплавленным свинцом, а он все полз, думая только об одном: добраться до амбразур, заставить дот замолчать. Случайно оглянувшись, Николай увидел, что следом, подтягиваясь на локтях, ползет Ильичев. "Молодец! Вдвоем сподручнее..."

Десантники, затаив дыхание, следили за каждым движением храбрецов.

Наконец дот совсем уже рядом. Вилков приподнялся и с силой швырнул гранату. Один пулемет замолк. Но за мгновение до взрыва, словно кипятком, обожгло Николаю левое плечо. Бессильно повисла рука, выронив гранату.

Едва рассеялся дым от взрыва первой гранаты, как оба пулемета застрочили вновь. Дотянувшись здоровой рукой до упавшей гранаты, Николай лежа бросил ее в амбразуру. Почти одновременно справа грохнул второй взрыв. Это действовал Ильичев.

Десантники поднялись, побежали вперед, считая, что с дотом покончено. Но пулеметы ожили опять. И тогда поднялся Вилков. Тяжело раненный пулеметной очередью, он пошел прямо на дот. Он шел безоружный, с лицом, искаженным болью и ненавистью. Последним усилием Николай достиг дота и навалился грудью на амбразуру. Десятки пуль вонзились ему в грудь, но он уже ничего не чувствовал, не видел, не слышал.

- Эх, друг! - исступленно вскричал Ильичев. Словно ветром подхватило его из спасительной промоины. Несколько прыжков - и он, распростерши руки, закрыл своим телом вторую амбразуру.

Пулеметы умолкли. На этот раз окончательно.

- Смерть самураям! - прокатилось по цепи. Уже не пригибаясь, в полный рост, десантники устремились вверх, потрясая автоматами. Страшные в своем гневе, моряки крушили врагов прикладами, забрасывали гранатами.

Алексей Судьбин подбежал к телу Вилкова. Словно живой, командир лежал перед амбразурой. Рядом распростерся Ильичев, повторивший подвиг своего старшего друга.

Бережно положив труп Вилкова на землю, Алексей достал из-под его тельняшки пробитое пулями, окровавленное знамя. Через несколько минут, укрепленное на древке, оно уже трепетало на отвоеванной высоте.

В. Герасимов