ЭТЮДЫ О ТЯПУШКИНЕ

Вступление 1

Волны окатывают плоские граниты. Люлькой качается Бесов нос. Каменные гравюры (петроглифы) - криптограммы, хранящие людей от враждебной природы, ночных страхов, болезней и непогоды, - талисманы, заставляющие всходить солнце, - знаки, навечно зафиксировавшие упорство борьбы жизни в суровых условиях. Море, небо, скалы и петроглифы.

Вступление 2

Не перемешанными между собой, а положенными так, чтобы выявить яркость цвета друг друга, краски в абстрактной картине Тяпушкина "Ритмы на охристом фоне", 1965 года, передают сложный, благородный по ощущению фон, где размещены пятна разной конфигурации.

Разливается тепло красочной палитры, переливаются красные, желтые, малиновые оттенки, вспыхивая чистым цветом. Нижние пятна материально убедительные, но чем выше они расположены, тем становятся бледнее и прозрачнее, неуловимее по цвету. В самом верху они почти исчезают, растворяются в цветовой среде, чтобы эхом возвратиться в сознании зрителя еле уловимыми большими тенями в середине холста.

Всё находится в организованном целенаправленном движении.

В правой части парящее, как птица, терракотовое пятно движется по краю картины, создает острое ощущение осенних солнечных дней в золотом березовом лесу, отражающемся в голубом озере, по которому пробегают тени облаков.

Цветовые сочетания, ритмы пятен пронизаны светом и воздухом.

Идет тихая, таинственная жизнь картины, проявляясь цветовыми сгустками, заявляющими о силе цвета, благородстве цветосочетаний, о простоте и сложности ритмов, о глубине, западающей в душу, тональности.

Окно покрывается белыми силуэтами коней. Пока дед лепит на стекло очередного тонконогого скакуна, мальчик, задавив кончик розового языка, вырезает из тетрадного листа своего самого прекрасного коня. Табун коней пасется на фоне улицы, они разгуливают по заборам, деревьям, по излучающему свет снегу и огромному небу, размахивают хвостами, косят безумными глазами, бьют копытами. Глаза мальчика горят восторгом.

Остановился мужик в треухе, застыла баба с ведрами. Замелькали в воздухе крупные снежинки. Повалил густой снег. Деревья зачарованно замерли в сиянии дня. Вскоре под сугробами оказались крыши домов, заборы и деревья. Зеваки превратились в снеговиков.

Мир устроен просто. Всё состоит из пятен: пятна домов, пятно неба, вытянутые и слегка вверху растрепанные пятна деревьев, пятно снега и замечательные пятна коней.

Жизнь - сплошной восторг открытия мира.

Для каждого времени года характерна раскраска неба и своя форма облаков. Сельчане тесно связаны с природой. Их жизнен-

ный уклад, состояние души и настроение во многом зависят от погоды.

Утро. Звенит голубизной небесный свод. Кое-где в небе плавают мелкие облачка. День будет солнечным и светлым. Дети берут лукошко и идут собирать ягоды среди пахучих трав и ярких цветов.

Но вот с утра всё небо затянуло серой массой, наполненной влагой, похожей на весенний набухший водой снег. Дети весь длинный день проводят в избе. Хорошо бы уговорить мать почитать сказки.

Лето. Хочется смотреть на небо, любуешься сменой форм облаков, переливами красок неба. Облака огромные, белые-белые, круглой формы. Медленно и торжественно продвигаясь, как рыцари на турнирах, процессии демонстрируют свои пышные украшения. Вечером рыцарские поединки с клубящимися толпами, дамами в пышных платьях происходят на огненно-красном фоне зарева.

Осенью цвета облаков меняются на нежно-голубые тона с розовой и бледно-желтой подкладкой. Кажется, что за одну ночь неведомый садовник вырастил клумбы роз, которые плавно раскачивают свои лепестки от легких движений ветра. Птичьи стаи, двигающиеся веером точек от горизонта к зениту, то сгущаются, то расползаются, вкрапляются в эту голубо-розовую пастилу.

Зимнее небо - декоративное, яркие полосы небрежно намазаны лихим художником то розовым, то зелено-голубым, а то и ярко-желтым цветом. Внизу белизна снега с голубыми переливами, а над ней парад цветных пятен вытянутой формы, сносимых воздушными потоками.

Весна кружит голову ароматом новых возможностей, пьянит кровь обновлениями. Первые ручейки, дымится земля на бугорках и проталинах.

Дремали у ворот в лучах яркого солнца. Ломали вербу. Цветы, похожие на крошечных цыплят, густо усевшихся на розовую веточку.

Детские впечатления зыбки и неустойчивы. В памяти остаются очажки воспоминаний. Однообразие ежедневного быта забивает впечатления, как наклеенные на окно одна поверх другой вырезки, теряющие четкость, прозрачность и превращающиеся в темное, неопределенной формы, пятно. Иногда всплывает в памяти рыхлый снег, проваливаясь, бредет мальчик, длинные прутья лозы, плетение корзин с дедом; иногда вспоминается собирание подснежников на проталинах целой ватагой малышей. Дети соседних домов объединялись в группы по интересам. Как только солнце достаточно прогревало землю и лужи на дорогах просыхали, малыши носились по лужайке, возились^ развлекались незатейливыми играми в лапту, прятки, чижика. Вечерами усаживались на прогретые бревна, и кто-нибудь постарше рассказывал страшные истории про колдунов и ведьм. Когда становилось совсем темно, расходились по домам, дрожа от страха.

Каждый день сменяет ночь. Появляется она из-за забора, подглядев сперва круглым желтым глазом - все ли легли спать. Закрывает всё мягким, душным одеялом, упрятывая детей от страхов с головой. Широкими мазками фиолетовых чернил красит небо, небрежно пропустив массу белых пятен и пятнышек - звезд, которых становится больше и больше, чем дольше смотреть на них. Как будто кто-то в огромный косматой шапке, низко опустив лицо, пристально разглядывает мириадами глаз детские сны. Золотой пастух наигрывает сладкую музыку расползшимся по мирозданию белым овечкам. Иногда зазевавшуюся овцу утаскивают таинственные силы, и она оставляет сестрам прощальный яркий след. Густая темнота неба мягко светится, и от этого становится уютно и радостно.

Засыпая, Алеша представляет, как он завтра с ребятами утром пойдет на озеро ловить карасей. А сейчас ему кажется, что мрак ночи, навалившийся на весь мир, никогда не пройдет.

У северных озер Вологодчины берега не заболочены, а сразу же уходят в глубину. Вода чистая и светлая. По берегам шапки незабудок. В голубых лепестках венчика - кольцо желтых чешуек. Шершавый стебель с продолговатыми листьями. Цветок нехитрый по устройству, но несет в себе бездну обаяния и прелести. Цветы кувшинок похожи на маленькие солнца, уютно устроившиеся на широких кругах листвы. Рябь воды скользит к дальнему берегу, манящему детское воображение своей загадочной неведомостью. Переплыть бы всю бескрайнюю голубизну, перенестись вместе с птицей, и взору откроются неведомые луга, покрытые лоскутами алых маков, над которыми висят большие фантастические бабочки. А может быть, там раскинулись светлые сказочные города.

Утренний туман пробирается холодком под рубашку. Штаны, мокрые от росы. У каждого мальчишки за пазухой по большому ломтю круто посоленного хлеба. Старенький бредень разрезает, подобно стягу, напоенный ароматом луговых трав воздух. Розовый серпантин дороги разматывается под ногами. Ломит глаза от пламени озера. Берега густо заросли осокой и шапками кустарников, где водятся утки. В топких недоступных местах живут гуси и лебеди. Их курлыканье гулко разносится по воде. Слои тумана похожи на горы манной каши. Вот-вот покажутся великаны с ложками и начнут наперегонки разъедать эту бугристую массу.

Сняв штаны, все лезут в воду и старательно процеживают ее бреднем. Ноги детей, исцарапанные жесткими водяными травами, целый день месят ил. День проходит, как мгновение. На востоке загорается голубая звезда. Костер посылает к ней тоненькую синюю струйку дыма.

Позже Алешу Тяпушкина увлекает творчество. А пока - счастье детской дружбы, рыбная ловля, охота за утиными яйцами.

По обочине дороги, пробитой колесами телег, стадами коров, лошадей и пешеходов, в изобилии растут в определенной последовательности одна после другой травы. У розовых тропинок, узором линий бегущих рядом с дорогой, под самыми ногами расселились заросли травки-муравки, густых темно-зеленых растений с мелкими продолговатыми листьями, покрывающейся к середине лета крохотными белыми цветочками. Чуть подалее - заросли подорожника, веером разостлавшего по земле темно-зеленые с белыми прожилками круглые листья, которыми бабушка лечит у детей царапины и ссадины. Из его середины гордо выносится к солнцу на тонкой ножке султан с пушистой пыльцой. За подорожником - колонии кашки с пеной цветов, с жуками, мухами и мелкими красными, голубыми и желтыми бабочками. Кое-где пижма высоко выбрасывает соцветия золотых звезд. Поля, забрызганные белой краской, - это ромашки. Вкрапления золотисто-красного львиного зева. Душистый колосок, трясунок лисохвост, мятлик, тысячелистник, луговая герань, красный клевер, мышиный горошек, хлопушки, просвирник, иван-чай. До горизонта раскинулись зеленые волны разнотравья с темно-коричневыми высоко торчащими цветами конского щавеля. Ярко-красные вкрапления ужасно колючего татарника. Пауки развесили сети с капельками росы и в восхищении застыли от сказочной красоты.

Деревенские дети хорошо знают названия, свойства и пользу трав. Весной поедается масса щавеля, столбунцов, барчевки, сурепки, просто какой-то съедобной травы, которую отличают от несъедобной только они. Эти познания передаются от бабушек: одна трава годится в корм животным, другую можно есть самим, одни цветы бабушка собирает для лекарства, из других составляются букеты, плетутся венки.

В местах, где прошло детство художника, осень необычная. Здесь нет ярко раскрашенных лесов, золотых берез, дрожащих мелких ярко-киноварного цвета листочков осины, красных кленов - привычных жителям средней полосы России, где осень пестро расцвечивает деревья, где в прозрачность лесов вкрапливается пронзительная чернота елок.

Осень в лесу Алеша представлял по рассказам отца - и об утренних лохматых туманах, белых, как молоко, где седые стволы елок завязли в густом мху, похожем на шерсть Полкана, где зеленые поляны горят изумрудом, с рыжиками, пригоршнями золотых монет рассыпавшимися под колючими лапами елок. Особенно много их в неглубоких лощинах. Большие, сочные, похожие на полосатых окуней, они маскируются в густой траве. Леса находились где-то далеко, а за деревней бесконечность волнистых дюн, где можно бродить, поднимаясь и опускаясь на пологие взгребни, покрытые выгоревшей травой, по цвету похожие на серый картон, исчерченный светло-розовыми тропинками. У водоемов торчат веточки кустарников с одинокими листиками. Вся радость осени для деревенских мальчишек заключается в беготне по лужам, подернутым первым хрустким ледком, с замиранием сердца слушать, как он трещит и бьет фонтанчиками грязи, заливая ботинки, донашиваемые после старших, да штаны, за что бывает от матери нагоняй.

Недосягаемая белизна неба светится не звонким ярким белым цветом, а некой приглушенной абстрактной светоносной белизной, усиливаемой окружающим пространством. По лучезарному мягкому фону бредет фигура. Подчеркивая ее движения, пятна домов и заборов горизонтально вытянулись в середине композиции. Небо, сугробы, тоскливая ровность заборов, кое-где в домах теплый живительный огонек, маленькая фигурка, всё повисло, и светоносная нереальность. Эту картину - "Путники" - Тяпушкин напишет в 1961 году.

Детей в семье Тяпушкиных было много, они рождались и умирали. В годовалом возрасте умерла сестра. В полтора года умер брат. Еще один брат умер от воспаления легких. Выжили две сестры: Таня - 1928 года и Даша - 1932 года рождения. Алексей родился в 1919 году. Отец и мать всегда были заняты работой. Маленькая деревушка состояла из дюжины дворов. Тяжелый труд хлеборобов на мало урожайной земле формировал суровые характеры.

Дед, буравя колючими глазами, после очередной рюмки водки поучал: нужно уметь жить. Не ждать, когда наступят счастливые времена, а работать с радостью, получая удовольствие от каждого прожитого дня. Не бояться трудностей. В борьбе с трудностями крепнет характер, закаляется здоровье.



Дед был сух, на длинных ногах - высокие валенки. В такт его жестикулирующим узловатым пальцам по стенам и потолку металась страшная тень. Высокому сухому голосу вторил скрип половиц; пугаясь пауз речитатива, за печкой взвизгивал сверчок.

Чредой сменяются беспечность детских дней, сладость ночных грез, радость утренних просыпаний, прелесть материнских ласк и общения с отцом. Открывая мир и удивляясь его красоте и мно-голикости, ребенок восторженно творит свой мир фантазий. В детстве происходит накопление в подсознании жизненных устоев, заряжаются человеческие аккумуляторы оптимизмом и положительными эмоциями, формируется характер, накапливается энергетический багаж, питающий впоследствии жизнедеятельность и творчество. Детская душа чутко на всё реагирует.

* * *

"О как постигнуть меру красоты, когда ты красотою очарован, ты сам частица этой красоты". Микеланджело

С 1965 по 1967 годы Тяпушкин пишет серию абстрактных маленьких картин, создающих беспредельный мир, в котором изображение живет, как галактики в космосе.

Его композиция "Чувственная материализация" 1967 года передает ощущение неба в августовскую ночь, когда, выйдя со света, различаешь на его бесконечности только отдельные яркие звезды. И темно-кровавый пятиугольник с прижавшимся к нему рыжим пятном, и светлый шестиугольник, подобно голубой планете, где в его середине угадывается не то горный пейзаж, не то волны океана, и крошечная точка ярко-красного цвета в самом центре холста, с маленьким рельефом из такой же черной краски, что и фон, и длинное прямоугольное пятно неправильной формы, выходящее за верхний край композиции, и черная линия, трещиной разверзшаяся над бездной, - всё написано ярким, активным, пульсирующим, переливающимся, живущим в процессе развития цветом. Целая палитра розовых, желтых, серо-коричневых, ярко-зеленых на фоне непроницаемо-черного, воспринимается раскаленной лавой, где идет формирование галактик.

Пятна, цветовые ритмы и напряжения фактур являются знаками, передающими полноту радости, красочности праздника жизни, на который попал художник.



В 20-30-е годы все слои населения России захватила великая послевоенная миграция. Стаями птиц, вспугнутых выстрелом, люди срывались с насиженных мест и носились по неведомым просторам. Страна превратилась в кочевой табор, двинувшийся в неизвестном направлении вместе со своим жалким житейским скарбом. Станции и полустанки железных дорог переполнились. Солдаты, женщины, старики и старухи, дети всех возрастов тащили узлы, мешки, чемоданы, корзины, самовары и мятые чайники, а иногда и домашних животных. Надолго застревали на грязных голодных полустанках, объедая местное население, проедая жалкие денежные сбережения, домашнюю утварь и одежду. Оседлое население встречало кочевников враждебно, заламывая непомерные цены за ведро картошки и горшок молока. Обдаваемые копотью встречных поездов, люди ехали и ехали в неизвестность завтрашнего дня.

Места детства с привычным ласковым небом были покинуты сразу, без подготовки. Переезд семьи в город разрушал детский мир. Желание к перемене мест у отца было в крови.

...Старые города деревянные. Стены домов из бревен, из досок - крыши и заборы, черные от постоянных дождей. К заборам теснятся деревянные мостовые, под которыми хлюпает грязь. Для своего каталога персональной выставки 1980 года Тяпушкин пишет: "Когда я узнал, что мы должны уехать, мне стало страшно. Над нашей деревней улыбается солнце, освещает ближайшие окрестности, а если мы уедем далеко, там солнца нет - это же видно! Там сплошная ночь, люди живут при керосиновых лампах, на улицах всегда темно".

Город Иваново-Вознесенск лениво развалился по обе стороны реки Увоть. Дома среди лабиринтов высоченных заборов. Окраины изобилуют грязными дворами и роями детей.

Взрослые рано вставали, умывались, завтракали и исчезали. Приходили поздно, усталые, мрачные, рано ложились спать. Дети, предоставленные сами себе, целыми днями носились по городу, дрались, штурмовали кинематограф.

Если уйти далеко от дома, к центру города, то низкие деревянные дома меняются на двухэтажные, красно-кирпичные. Люди, красиво разодетые, толпами бродят взад и вперед, заходят в магазины, несут свертки.

За железной оградой - церкви, похожие на спрутов, с маленькими черными глазами-окнами, местами заколоченными досками. Колокольни и главки частично разрушены. Эти сооружения стоят в стороне от шумной жизни города. Находясь в самом густом людском движении, они как будто перечеркнуты и отстранены от общества. Людские волны, прокатываясь по площадям, обходят стороной белые, громадные, ободранные временем постройки церквей, как будто не замечая эти циклопические здания, некогда игравшие важную роль в формировании мировоззрения общества.

Заклятые, забытые, они посещались только мальчишками, забиравшимися сюда из любопытства, со страхом обследователей. Они карабкались по сгнившим лестницам колокольни, любовались панорамой остроконечных крыш с бесчисленными трубами, напоминающими нахохлившихся птиц, усевшихся на коньки крыш, терпеливо ждущих теплого солнца. Интересно бродить около церкви, читая надписи на поваленных и полузарывшихся в землю могильных плитах.

Город - это нагромождение прямоугольников, треугольников и квадратов, подобно заплатам на шубе нищего. Прямоугольники домов изрезаны прямоугольниками окон. Длинные прямоугольники заборов, заплаты на карточном пасьянсе домов. Стены переходят в булыжную мостовую, повторяя кладку кирпича, будто отражаясь в кривом зеркале. Крыши, расчерченные на четырехугольники кровельного железа, и кирпичные трубы. По всему мирозданию прямоугольников пестрота вывесок, реклам и афиш, как лоскутное деревенское одеяло. Вывески ремесленных мастерских, некогда во всю мощь красок зазывавшие посетителей, потускнели от времени, но некоторые еще горели наглостью красного, глубиной зеленого, радостью голубого и сумасшествием желтого.

В 1928 году 1 сентября мать надела на Алешу белую выглаженную рубашку, начистила до блеска ботинки, а отец отвел в первый класс. Сорок пять минут дисциплинарной муштры сменялись десятью минутами разнузданной перемены. Шло время. Менялись учителя. Были равнодушные, но попадались и одержимые своим делом.

Дети рисуют особенно, по-детски. Творят увлеченно и самозабвенно. Играют в рисование. Живут в изображенном мире, отключившись от реальной жизни. Средства рисования превращают в колдовство, оживляющее изображения. У детей отсутствуют сомнения в своих возможностях. Не задумываясь о ремесленных приемах и законах изобразительного искусства, равные богам, создают они свой мир при помощи знаков, глубоких по смыслу и полных символики.

Алеша без конца изображает яркоперых петухов, расцветающих на листках бумаги, подобно фантастическим цветам, яркорыжих львов, круторогих баранов, кудрявых модниц, как будто только что вышедших из парикмахерской. Его звери живут не столько на бумаге, сколько в его голове, в разыгравшейся фантазии. Урок рисования в школе вел учитель, увлеченный своим делом. Кроме еженедельного разового занятия по расписанию он занимался с желающими в кружке. Из лучших, отобранных учителем работ, делали в классе выставку. Молодой и веселый учитель любил острую шутку, интересно рассказывал о знаменитых картинах Сурикова, Репина, Левитана, Верещагина, Перова. По воскресеньям в теплые весенние дни водил ребят на этюды в городской парк или за город к реке. Сам с ребятами писал этюды. Алеша воочию видел, как происходит чудо: оживают деревья, бегут тропинки, в глубине неба догорают вечерние облака.

Преподаватели хорошо знают, что на сотню рисующих детей попадаются такие, у которых повышенное чувство цвета Подобный уникальный дар у детей - юных художников - проявляется сразу. Это способность врожденная - вроде голоса или абсолютного слуха. И хотя этот дар всегда бывает заметен, но редко кто из педагогов обращает внимание, а тем более бережно относится к нему. Всех учат шаблонному методу: видеть форму, пропорции, тональность, уметь компоновать. Не учат работать ярким цветом. Поэтому зачастую в процессе обучения дар повышенного чувства цвета теряется, подменяясь серым общим колоритом. Одним словом, через испытания обучением яркое чувство цвета проносится единицами; хотя большинство художников Запада пишут во всю силу цветовой палитры, в России подобное явление встречается очень редко. Хотя иконы писались ярко.

Старшие ученики изучали репродукции с картин Грабаря, Малявина, Аполлинария Васнецова, подражали Туржанскому, его широкому мазку и теплым замесам земляных красок. Лошадки Туржанского, артистически исполненные горячим цветом на ярко-зеленом фоне травы, подкупали простотой и непосредственностью, будили у Тяпушкина воспоминания о травянистых просторах его детства: его родной деревни со стадами коров, возвращающихся домой в лучах заходящего солнца. Переливы цветовой палитры Грабаря раскрывали не только мир в его предметном наполнении, но передавали еще жизнь красок и пятен в их сложном взаимодействии, в развитии. Сложностью Цвета передавалось отношение предмета к пространству, игра света и тени, вес и объем. Увлекались импрессионистами, их эскизной манерой письма. М.С. Пырин, долго живший в Париже, воспитанный на произведениях Ван-Гога, прививал ученикам любовь к цвету, к фактурной живописи, говорил о темпераменте в творчестве.

К искусству относились как к святыне. Художник принадлежал к клану, посвященному в таинство творить чудеса, способные очаровывать людей. Но, в первую очередь, воздействие искусства учащиеся испытали на себе.

Дорога, по которой каждый день ходил Алеша в училище, была не просто булыжной мостовой, по обочине поросшей ободранными репейниками, покрытыми грязью и пылью, а серебром умбристых разбелов с вкраплениями мазков золотистой охры. Трава воспринималась как изумрудная краска с подкладкой кадмия красного. Черные фигуры невыспавшихся горожан были пятнами персиковой черной, вплавленной в желтый кадмий солнечных лучей.

В музее висела картина Малевича "Черный квадрат". Картина - формула. Совершенная по пропорциям, она выполнена как хорошо сработанная вещь, вещь значительная, несущая в себе большое содержание. Ее хочется не только без конца созерцать, но подержать в руках и физически почувствовать соразмерность, обаятельность и завершенность. Ученики, наслушавшись А. А. Леонова о минимуме средств в достижении большого замысла, часами простаивали перед картиной черного пространства, скованного узенькой полоской белого поля.

Им казалось, что в этом небольшом черном квадрате, покрытом непроницаемым слоем краски, рождаются и умирают целые миры.

На уроках работали много и самозабвенно. После занятий оставались писать портреты, позируя по очереди. Тяпушкин написал этюд головы настолько удачно, что вызвал восхищение своих товарищей.

Заказными работами занимались в период каникул. Достать заказную работу было не так-то просто. С заказчиком умел вести переговоры друг Тяпушкина. Тяпушкин же был только исполнителем. Чаще приходилось писать лозунги на красном полотне, натянутом на подрамник, или просто на куске тряпки, растянутой по полу. Буквы должны быть ровными, хорошо закомпонованными и ровно прокрашенными. Белые буквы красивой арабеской выстраивались на кумаче, радуя глаз декоративностью ослепительно белого на яркости красного.

Иногда на листах ватмана выполняли длинные списки и диаграммы плакатными перьями, черной тушью. Редко попадалось задание по увеличиванию плакатов с фигурами рабочих, крестьян или солдат. Особенно сложно выполнение портрета сухой кистью на белом ситце. Нужно делать его наверняка, без поправок. Портреты выставлялись на улице, около общественного здания, и на просвет любое исправление смотрелось черным пятном.

Такая практика прививала навыки оформительской работы, учила начинающего художника общаться с заказчиками, помогала почувствовать свое место в обществе. Художник, умеющий выполнить плакат, написать натюрморт, пейзаж, а тем более портрет, не останется без куска хлеба.

Тяпушкин много читал. Был полностью прочитан Джек Лондон, Шекспир, что-то попалось Мольера, с упоением прочитана "Госпожа Бовари" Флобера, было очарование от Теккерея, Дюма, Гофмана, ОТенри, Диккенса, Еще в начальных классах школы была прочитана книга Марка Твена "Приключения Тома Сойера"...

Книги вряд ли делают молодого человека более мудрым и стойким, служат панацеей от ошибок или руководством в формировании личности. Повседневность и вымышленный мир книг имеют мало общего, книги уводят в мир грез и фантазий, они учат любить красивое, формируют чутье к подлинному в литературе и изобразительном искусстве.

Только при непосредственном общении с художественным произведением раскрываются его качества, его живой организм, единственно-неповторимый цвет, тон, фактура, размер - все особенности языка, настроения и чувства, заложенные автором. В картинной галерее, отстранившись от всего мира - от движения посетителей, от разговоров и толкотни, от обилия экспонатов, со всех сторон привлекающих к себе внимание, - можно углубиться в длительное изучение выбранного произведения, изучить композицию, вникнуть в законы построения цветовой палитры, разобрать приемы передачи предметов и деталей, подышать ароматом и испытать на себе всё обаяние картины.

Но не менее важную роль, чем музей, в формировании художника лграют книги по искусству. Их можно часами рассматривать и изучать в тихой, уютной обстановке. Хорошо изданная монография с репродукциями различных деталей картины, на отдельных листах, может быть и учебным пособием, и источником эстетического наслаждения. Не всегда можно съездить в Париж и Неаполь посмотреть шедевры мировой живописи. Приходится довольствоваться книгами.

В картине Брейгеля "Охотники на снегу" все силуэты (а их бесконечное множество) сложные и четкие. Тяжелая фигура левого охотника передана крупным обобщенным пятном. Тщательно найденная по пятнам и разработанная деталями одежда и охотничье снаряжение не разбивают общий силуэт всей фигуры. Пятно вначале тщательно продумывается, находится характерный лаконичный силуэт, затем на нем изображается несколько характернейших деталей. Костюм охотника, всё его снаряжение - нож, фляга, всевозможные ремни и т.д. - закрашиваются краской одного тона, с небольшой градацией освещенных или затененных мест. Пятно охотника по общим очертаниям просто, но украшено рисунком свисающего ремешка, остроконечным головным убором, палкой, которую охотник несет на плече. Все эти части снаряжения, хорошо читающиеся на фоне снега, делают фигуру охотника сложной, полной динамического напряжения.

Прозрачности и сочности винограда в картине "Вакханалия" Рубенс добивается наложением мазка по сырому слою подкладки и вкраплением в густой слой светло-зеленого и коричневого цвета блика белил. Замечательно написана масса большого экзотического фрукта золотисто-красного цвета, с ребристой поверхностью, похожей на связку перезрелых бананов. По красочному слою художник наносит золотистые цвета, не скрывая следов от кисти. Получается фактура, передающая цвет, вес и аромат фрукта, брожение его сока, вкус и сочность. Передается игра света, прозрачность краски.

Путем длительного всматривания, раздумий и размышлений можно постичь глубину образов древних японских фресок и свитков. Линии, рисующие лик Будды в древних храмах, просты и незатейливы. Но как точно они выражают сложный духовный мир мыслящего человека, убежденного в смысле своего учения. Нет ни одного движения кисти, которое не выражало бы главную мысль произведения - величие и красоту духовно богатого человека. Обаятельны и многогранны женские образы фресок XIII века. Изысканная, живая плавная линия облегает, очерчивает контур фигуры, складки одежды, пряди волос, черты лица. Певучая беспрерывная линия является ключом к раскрытию сложного непознаваемо-загадочного женского образа. Лицо женщины, чистое и ясное, как незамутненное рябью высокогорное озеро. Вальяжность царственного жеста. Простота и изящность деталей костюма. Крупность, масштабность деталей говорят о значимости и самоутверждении образа. Художник, создавший подобное чудо, должен был не только в совершенстве владеть приемами своего ремесла, но и обладать высокой культурой, прекрасно знать и горячо любить жизнь.

При рассматривании репродукций картин можно много понять, что не всегда доступно даже при посещении выставок.



* * *

Картина Тяпушкина "Напряжение" 1964 года внешне напоминает на темном фоне пятна распустившихся роз. Одно из них - ярко-красное, - стремительно перемещаясь, оставляет за собой светлый широкий след хвоста. Яркость красного пятна достигается при помощи сложной фактуры. Вначале художник наносит подмалевок ярко-оранжевого цвета. Затем на него кладутся мелкие пятна синей краски. И только после высыхания этой сложной подготовки она закрашивается чистым кадмием, через прорывы которого просвечивают все цветовые градации нижнего слоя. В ярко-красном цвете проявляются ярко-оранжевые разной тональности. Это повышает интенсивность красного цвета.

Рядом с красным пятном-желтое пятно, близкое к прямоугольнику. Его заряд энергии доведен до предела. Кажется, что желтый цвет бурлит, клокочет и вот-вот взорвется, подобно петарде.

Водопад красок, зарождаясь внутри картины, низвергается фейерверком брызг, искрами цветовых пятен. Движение золотых фактур, устремляясь сверху, из правого верхнего угла, то сливается в поток ярких цветовых скоплений, то рассыпается мелкой рябью пляски звезд. В левой части растет и дыбится накопление темной массы, причудливо извивающейся боковыми движениями. Возникает то образ корявой коры векового дерева, глаза сучков, всматривающихся в жизнь окружающей среды, то образ скал, густо поросших лишайником. Необычность цветовых построений: столкновение фиолетового и густо-черно-холодного - придает пятну таинственность, мистичность и настороженность.

Веером раскинулись удары голубого через всю композицию. Такого же размера фиолетовые мазки изображают не то ночных мотыльков в сиянии лунного света, не то полет фантастических звезд.

Внизу широким потоком разместилась коричнево-фиолетовая краска, внося покой в картину. Пытаются успокоить бьющую изнутри энергию длинные черные мазки.

Нагромождение и столкновение фактур и цветовых напряжений переливается звонкой волшебной радугой. Повышенная эмоциональность цвета. Энергия, скапливаясь внутри пятна и не находя выхода, живет сама в себе, беспокоя воображение и будоража мысль.

Служат в армии обычно два-три года. Тяпушкин же, будучи призван в 1939 году, прошел две войны - короткую финскую с суровой зимой и Великую Отечественную, - и вернулся домой только в 1945 году.

Жарким, знойным летом прошел в артиллерийских войсках курс молодого бойца, принял присягу, обучился ратному делу. Затянутый в форму солдата, спасающую от зноя, дождя, холода, жил строгим суровым распорядком дня. Казарма, строй, муштра, зубрежка уставов, хождение в караул, обеды в столовой, размещенной в бараке с утоптанным земляным полом, за длинными дощатыми столами с неструганными скамьями, из алюминиевых мисок, жизнь по команде "подъем", "отбой", с ежедневными политзанятиями и одним часом личного времени, когда солдат может написать письмо, пришить чистый подворотничок и надраить до ослепительного блеска все металлические детали своей амуниции, - всё это вместо творчества Но этот армейский распорядок неожиданно кончился.

Разверзлась финская война. Лишения и испытания мужества, проверка на выживаемость. Смерть, превращающая твоих товарищей - молодых, здоровых, умных, обаятельных - в разлагающуюся падаль...

На синем фоне различных оттенков белые четырехугольники, то контрастно выступающие в синем мареве подвижной среды, то растворяющиеся, чуть сформированные, теряющие четкость контура, - картина "Белые квадраты" (1964 год). Холодный цвет ритмуется с теплым. Настроение снежных покровов, пронизанных вспышками света, находящимися в постоянном движении: то сверху вниз, то снизу вверх. Цветовые градации формируются и разрушаются. Проникновение в смысл движения. Ностальгия о тишине и чистоте соприкосновения с красотой природы.

Человек, полный внутренней гармонии, вошел в высокий березовый лес, как в Божий храм. Белые стволы уходят в высь синего неба. Блики солнца. Блики чистоты. Тихая сосредоточенность, полная глубочайшего смысла. Тихо перешептываются листья. Плывут и плывут в вышине белые облака, тая и теряя в движении переменчивые формы.

Финская война. Снег до горизонта, по кромке которого распускаются цветы взрывов. Уханье гаубиц сливается в сплошной гул. Стена еловых лесов. Лошади тонут в сугробах. Мороз. Разлетающиеся в куски от прямого попадания стволы огромных сосен. Визг снарядов уничтожает чувство времени. Напряжение такое, что все ужасы, происходящие вокруг, не имеют в людям никакого отношения, превращая их в сторонних наблюдателей. Кровь. Страх. Смерть.

Война кончилась так же неожиданно, как и началась. Полк, в котором служил Тяпушкин, переброшен в Одессу, где был переформирован и пополнен после зимних боев с белофиннами.



Смертельно усталый от страха, тоски по мирной жизни, Тяпушкин воспринял воздух Одессы, пропитанный морем и солнцем, как награду за испытания. Ему нравились и тихие улочки, и крошечные магазинчики, и запутанные дворы, заваленные мусором. Он любил бывать в порту, где полоса светлой архитектуры и белые пароходы выбрасывают клубы дыма в акварельное небо. Полюбились яркие одесситы с быстрым музыкальным говором и круглолицые красавицы с блестящими черными глазами, стучащие каблучками туфелек по асфальту.

В 1962 году Тяпушкин с семьей вновь посетил Одессу. Прожив в южном городе около месяца, художник написал сорок один этюд. Его внимание привлекли низенькие домики, выкрашенные известкой, под красной черепицей, красно-желтые трамваи, громким стуком и резким треском сгоняющие пешеходов со своего пути, зеленые платаны. Перенасыщенность южным солнцем узких улочек портового города Тяпушкин передает цветовым контрастом синих, белых, красных и черных красок. Пишет локальным черным цветом. Зелень он пишет зеленой краской, кое-где перекрывая ее фиолетовой и разными оттенками кадмия. Асфальт улицы то сочетаниями теплых земляных, то светлой охрой, перекрытой разбелами синих цветов. Ритмы окон, дверей, проемов, труб создают суетливую сложность жизни города. Разудалый размах большого южного порта Тяпушкин показывает яркостью цветовых сочетаний, свободным, как бы небрежным движением мазка. В этюде "Все на карнавал" двери, окна приземистых зданий замазаны кое-как, плохо соблюдается и симметрия дверей, оконных проемов. Широкие горячие мазки изображают охристо-желтые стены построек старого обшарпанного района грузчиков, завсегдатаев кабачков. Небрежный мазок выражает обаяние и теплоту человеческого жилья. Движение линий низких построек улиц, их перекрещивание, создает биение пульса города, то переполненного толпой людей, то на время опустевшего и потускневшего.

Яркими красками, броским пятном, экспрессивным мазком автор свободно выражает полноту восприятия жизни всеми органами чувств.

1941 год. Страшная сказка, созданная воображением, не способна передать и частицы ужасов и кошмаров, которые свалились на людей, обитавших в степных и лесостепных областях. Уютные Домики в окружении вишневых садов, раскинувшихся по поймам речушек, сгорели в одно мгновение. Горели белые города, трудно построенные за короткое время после Гражданской войны. Потоки беженцев бросились на поиски места, где не сыплются с неба бомбы и снаряды. Страшно стало жить. Люди встали на защиту своего жилья.

Тяпушкин прошел всю войну. Смерть шла рядом, была реальной. Нагромождения искромсанных тел представали повседневными и привычными картинами перед усталым взором солдат.

За пять лет войны впечатлений на художника обрушилось столько, что мозг - в усилиях самозащиты - мало что вынес, кроме желания спать.

Продырявив немецкое небо салютом Победы, люди начали возвращаться домой, вспоминать мирную, забытую профессию.

Пройти всю войну рядовым солдатом, остаться живым, да еще получить звание Героя Советского Союза - выдающаяся судьба. И она выпала на долю Тяпушкина.

Когда Тяпушкина спрашивали, как он получил Героя, он говорил, что служил вместе с необученными солдатами и что они, как ни стрельнут, всё в нашу сторону, а он стрелял в немцев. Про войну он рассказывать не любил.

* * *

В одном из переулков Арбата находилась Собачья площадка. Здесь располагался Художественный институт имени Сурикова. Маленькие аудитории плохо освещены. Но счастье переполняло любого поступившего в институт. Мечтой каждого начинающего художника было побывать здесь, подышать воздухом, пропитанным искусством, посмотреть хотя бы на стены, где воспитываются волшебники, творцы изобразительного искусства, самого прекрасного рода занятий человечества.

Размахивая, как знаменем, полосатыми матрацами, полученными у хозяйственника, только что принятые счастливые студенты, подобно огромным нелепым бабочкам, мелькали в пестрой толпе москвичей, перебираясь на знаменитую и столь знакомую художникам Трифоновку, где в деревянном бараке на дощатом полу с дырами, проеденными мышами, каждому вновь поступившему отводилась железная койка.

Для Тяпушкина наступила счастливая студенческая пора. Каждый день короткая пробежка до метро по деревянному настилу тротуара мимо длинных бараков, белого цементного забора, за которым сказочный дворец Рижского вокзала, мимо хилого кустарника, с которого сыплются на придорожную зелень воробьи. Возвращение из института с пачкой пельменей и свежей булкой - ежедневным меню ужина.

Состав педагогов в Суриковском институте был замечаельный: Фаворский, Чекмазов, Почиталов, Матвеев, Осмеркин и другие, а общее руководство осуществлял Сергей Герасимов.

Время идет по-разному: то месяцы незаметно проскакивают, то наваливаются ежедневными однообразными проявлениями обыденности раннего утра с умыванием ледяной водой, бесконечностью лекций, рисованием и живописью в аудиториях, стоянием в буфете к тете Кате, кормившей в кредит, за тощей сосиской и ложкой гарнира и бесконечностью догорающих вечерних сумерек изнурительного жаркого сентября.

Началась новая жизнь с новыми укладами, с новыми надеждами. Нужно не только учиться в непривычных условиях, но и научиться работать, работать напряженно, задумываясь над каждым этапом обучения, анализируя каждый прожитый день. Вглядываясь в работы своих товарищей, видеть в них достоинства и замечать свои недостатки. Приходится не только много работать, но и много раздумывать. Часто первое впечатление от работы не всегда бывает правильным. Внешне мастеровито выполненное произведение через некоторое время смотрится вяло, скучно и неинтересно, и наоборот, по первому впечатлению неумелая, грубая и даже неряшливая работа всё больше и больше притягивает к себе внимание, увлекает, радует, волнует. Приходилось работать над культурой понимания искусства, вкусом, да и над общим образованием.

Любил Тяпушкин после занятий в институте побродить по Москве. Москва неповторима в вечерних сумерках, после отлива густой толпы "часа пик", когда небо над столицей наливается светло-вишневым цветом и черные лоскуты ворон мечутся в архитектурных прорывах особняков. Улицы - каменные лабиринты-то широкие, то узкие со страхами, притаившимися в темных подворотнях. Чистые плоскости асфальта пусты и насторожены. Причудливые изгибы невысокой старой архитектуры обобщены сумерками до таинственных пятен. Кое-где хитросплетения цементных лабиринтов разделены зелеными массивами парков и бульваров, рек и железнодорожных магистралей с узлами фантастических конструкций. В одну сторону необъятное пространство уходящих к горизонту мягких холмов с церковью XVII века, округлостью своих куполов подчеркивающей всхолмленность моря зелени, в другую сторону открывается густая сеть железнодорожных линий с извивающимися составами, похожими на китайских драконов.

В 1966 году Тяпушкин пишет серию картин про Москву: "Москва, Сущевский вал", "Ощущение города", "Ритмы города". Формальные построения этих работ близки между собой и отдаленно напоминают супрематические композиции Малевича. Несколько крупных пятен передают энергию современного города. Геометрические конструкции, застывшие в смертельной схватке за любой клочок пространства, громоздящиеся друг на друга, врастающие, вклинивающиеся друг в друга, яркие по цвету, динамичные и будничные. Пестрая толпа, наполняющая архитектурные конструкции, является неотъемлемой частью композиции. Она живет органичной жизнью города. Композиции похожи на коллажи, но за всем их внешне простым построением возникает сложный и интригующий своей неразгаданностью ритм.

Институт имел на Южном берегу Крыма дачу с таинственным названием "Козы".

"Едут в "Козы" на два месяца студенты и педагоги. Перед отъездом - конкурс натурщиц, отбираются девушки с самой белой, самого красивого цвета кожей, чтобы при солнечном свете их тело светилось нежнейшими оттенками и мы, студенты, постигали бы чудеса пленэра. Запомнились Валя Гольдер, Нина Корякина, Зина Пешкова" (М.А. Бирштейн. Люди, мастера, картины).

За хребтом Карадага, неподалеку от Коктебеля, на берегу, усыпанном халцедоном и сердоликом, где в глубине играет голубая волна Черного моря, находится местечко "Козы", в переводе на русский язык - "Голубой глаз". Дача "Козы" - это несколько сараев с койками, отдельное помещение столовой. Кормили далеко не "на убой", но солнце, воздух и море "хоть носом ешь".

Рядом в Феодосии находится картинная галерея Айвазовского, в ней - знаменитая картина художника "Волна", где волна до того прозрачная, до того лучезарная, до того искрящаяся теплыми лучами солнца, что ее игрой можно любоваться и любоваться.

Молодой Тяпушкин - красивый и стройный студент, которым гордится весь институт, ведь он Герой Советского Союза, - целыми днями под большим зонтиком от солнца пишет, и пишет, и пишет море, небо, облака. Гордостью института была выполненная им постановка с обнаженной моделью. "Обнаженная" по цвету напоминает жемчуг. Светом пронизанная зелень. Блики. Влажный воздух теплого моря. Букет живописи, сотканный из бесконечной градации оттенков золота и голубого.

Обнаженная фигура юной натурщицы кажется прозрачной. Только в Крыму бывают такие прозрачные тени, только у моря бывают такие глубокие яркие цвета освещенных мест. Только под южным высоким небом бездонной голубизны такая шелковистая зелень. Только в "Козах" на практике можно понять, что такое живопись масляными красками.

Герасимов и Осмеркин сами славились как художники цвета, который был программой всего их творчества, и они не мешали своим "питомцам" производить эксперименты с краской. Цвет, краски, живопись - вот о чем не уставали повторять мэтры своим ученикам: "С руками, с ногами, с головой нужно залезть в краску, лишь бы была яркость, передающая голубизну и рокотанье моря".

Два месяца на пленэре пролетели, как одно мгновение. В памяти остались воскресные прогулки на автобусах по серпантину горных дорог. Долины. Горы за горами, причудливые формы облаков - вымышленный мир нарисованного нереального пейзажа, чуть-чуть приоткрывающийся в литографиях Богаевского. Нагромождения облаков, лесов, покрывающих горы, рваные клочки синего неба, зацепившиеся за разломы гор, - калейдоскоп красок, уложенных в необъяснимый порядок.

Триумфальная арка на строгих колоннах с ажурной чугунной решеткой. Парк культуры и отдыха им. Горького занимает пойму по левую сторону Москвы-реки. Здесь вырастили декоративные деревья, залили асфальтом дорожки, разбили цветники и клумбы, воздвигли декоративные здания для отдыха и развлечений, запустили отдыхающих и гуляющих обоего пола, различного возраста.

Зелень деревьев круглыми головами в упор разглядывает прогуливающихся по асфальту. Водоемы с синими и зелеными лодками, пронумерованными красными цифрами, чуть заштрихованы рябью. Грохот военно-духовых оркестров. Вечно неподвижное колесо обозрения? Движущиеся аттракционы за низкими загородками и выгородками с длинными хвостами очередей нежных родителей, старательно развлекающих своих детей. Тир, палатки, кафе, шашлычные, туалеты - всё это плохо удерживается в голове. Выставочные залы, где можно посмотреть, покритиковать, разнести в пух и прах в азарте студенческой дерзости, поумничать у картин модных художников.

По воскресеньям в парк приходил и Тяпушкин с альбомом под мышкой. Наброски можно делать и с движущихся фигур, и с групп, расположившихся под деревьями. Схватить характер толпы около увеселительных заведений или у киоска. Вот промелькнуло хорошенькое личико беспечно прогуливающейся девушки. Хорошо бы познакомиться, поговорить об искусстве. А может быть, удастся уговорить попозировать?

Неугомонно живет парк отдыха, протянувшийся вдоль большой реки, заряжая москвичей энергией на трудовые дни. Завтра снова в институт. Опять работа над натурой. Бесконечные приемы ремесла при выполнении штудий, выслушивание поучений педагогов. Дремота на лекциях по истории искусства, курение в узких коридорах в перерывах.

Постепенно надвигалось время работы над дипломом.

На городской площади раскинулся рынок цветов. На первом плане корзины с цветами. Широкими мазками лепятся фигуры продавщиц. Ярко-зеленый фон парка. Сложная по цвету архитектура. Играют отражения на розово-голубом асфальте. Краски играют, мерцают, благоухают. Цветовые пятна так подобраны и расположены по поверхности картины, что напоминают скоропись старинного манускрипта. Знаки-пятна то группируются, то веером разбегаются по плоскости картины, в стремительном порыве образуют направленное движение.

Пятна-знаки разного цвета и тональности составляют очень сложную среду: распадаются на точки, образуют разнообразные линии, накапливаются, формируются. Чистые и прозрачные цвета разливаются озерами и бочажками. Цветовые сочетания передают радостное настроение.

Пятна и мазки накладываются легко и свободно. Художник как будто бездумно, небрежными движениями наносит хаотическое наслоение красок. В то же время при внимательном анализе картины видно, что композиция вымерена, ритм пятен настолько построен, что достаточно мысленно сдвинуть любое пятно, как вся сложная система цветовых ритмов нарушится, пропадет то единое, еле уловимое настроение, которое автор деликатно вкладывает в произведение и тактично предлагает зрителю.

По точности и красоте картина Тяпушкина "Продавцы цветов" перекликается с японской "Ширмой с ирисами". Ее сложность и благородство раскрываются тем полнее, чем дольше на нее смотришь. Хочется без конца любоваться сочетаниями, ритмами и движением мазков, открывая сложность краски, мастерски выявленной художником.

Художник передает душу букетов цветов, ивовых прутьев корзин, цветастых ситцевых платьев продавщиц, деревьев, пронизанных лучами солнца и движением ветерка, напоенных ароматами лета. Осмысленно любое проявление, даже еле уловимое, почти незаметное душевное движение человека и окружающей среды.

Просторная Таганская площадь, обрамленная церквями, как глаз ресницами, стремительно опрокидывается в Москва-реку. Полукружие арок старых торговых рядов, головокружительно уходящих в перспективу. Рекламный щит на торце здания, призывающий посетить курорты страны. Плывет толпа мимо расползшейся архитектуры здания "Детского мира" в Товарищеский переулок, заселенный двухэтажными особняками XIX века. Массивный каменный куб собора Мартина-исповедника с пышной колоннадой коринфского ордера, с легким куполом. Черные дощатые заборы со скрипящими калитками, постоянно заглатывающие теток с короткими ногами и большими сумками. Ряд чахлых палисадников не то с ободранной сиренью, не то с акацией неизвестного сорта.

И вдруг - сразу встает нелепое и большое здание, похожее на квадратную коробку - Суриковский институт. Огороженный двор с мусором и известкой, груды ломаных мольбертов.

В самой верхотуре неба затерялись два малюсеньких облачка, какие и самый виртуозный художник самой маленькой кисточкой не сумеет изобразить на своем этюде.

Поменяв аристократический район Арбата на пролетарский район Таганки, институт сменил не только внешний облик, но и свою внутреннюю суть. Директором в институт пришел Ф.И. Модоров.

Мастерская, которой руководил С. Герасимов, переходит к В. Ефанову. После педагогов - блестящих художников, продолжателей традиций московской школы живописи, институт наводнили педагоги слабые в профессиональном отношении, ремесленники, плохо владеющие мастерством изобразительного искусства, подменяющие законы пластической формы детальной проработкой, жизнь цвета и форму - фотографическим видением. Художественная культура подменяется подгонкой под натуру.

Ефанов, по образованию актер, в изобразительном искусстве был случайным человеком. Сделав блестящую карьеру, но слабо разбираясь в живописи, больше внимания уделял своему честолюбию и себялюбию. В преподавательской деятельности для него главным было самоутвердиться, дать почувствовать студентам свою диктаторскую власть, покрасоваться, сыграть роль. Позер по характеру, он любил низкопоклонство и раболепство. Не понимая большого значения пятна, значимости изображаемого объекта, Ефанов обращал внимание только на мелкие детали, старательную отделку их. Своими указаниями он не только не помогал студентам в работе, а мешал, путал их, да зачастую просто раздражал своей серостью, за что при первой же возможности, когда прочность занимаемых позиций вновь прибывших педагогов пошатнулась, был первым принесен администрацией института в жертву. Его уволили по желанию студентов, даже не сообщив ему о приказе об увольнении, и он еще долго ходил на отбор натуры для занятий, потешая нелепостью своего положения и студентов, и педагогов.

В 1951 году Тяпушкин пишет диплом "Снова в семье". Тема близкая и желанная. Всеми средствами изобразительного искусства, освоенными в течение долгих пяти лет, ему предстояло выразить радостную минуту возвращения солдата.

Каждому дипломнику администрация института с трудом находила плохонькую мастерскую, и он, оставленный один на один с эскизом, как мог боролся с непреодолимыми трудностями создания первой своей картины. Руководители мастерской давали указания только в идейном направлении. Никто из студентов не знал, как пишутся дипломы. Читали, как Репин или Суриков гонялись за натурой, и старательно ее срисовывали, и даже те, кто мастерски выполняли учебные постановки и эскизы, в работе над дипломом чувствовали беспомощность.

Плохо разбираясь в системе академического обучения, профессора зачастую подменяли ее требованием примитивного и педантичного копирования суммы деталей. Им хотелось, чтобы их ученики умели рисовать, как Александр Иванов, а писать, как Суриков. Подобное смешение стилей путало, если еще учесть, что композицией почти не занимались. Дипломы получались сухие и скучные, нередко замученные. Их защита проходила в нервной обстановке. Иногда это кончалось трагически. Зато дипломированные художники чувствовали себя вольными птицами, не всегда понимая, что теперь-то и начинается борьба за звание художника, борьба трудная, не на жизнь, а на смерть. Нужно было многому переучиваться. Большинство становятся художниками-исполнителями комбинатских заказов. А немало и тех, кто просто, перестает заниматься изобразительным искусством и ищет себе] новое применение.

Тяпушкин, получив за дипломную работу "хорошо", покидает! стены престижного художественного института, выходит в жизнь! свободным художником. "Открылась возможность для самостоя-J тельного творческого эксперимента, поиска новых форм сюжета". (Из статьи для каталога А. Тяпушкина.)

* * *

Окончить институт и стать профессиональным художником - еще не значит, что после этого можно получить мастерскую и начать писать картины.

Для поступления в Союз художников нужно иметь выставки, а чтобы выставляться, нужно быть членом Союза художников. Этот гордиев узел почти не разрубаем. Некоторые, окончив вуз, всю жизнь работают художниками, получив широкую известность как интереснейшие мастера кисти, но ни разу не участвовали в выставках, поэтому никогда не будут членами МОСХа.

Членство в Союзе дает художникам очень многое. Член Союза художников не служит в учреждении и не ходит на работу каждый день, не считаясь за это нарушителем советских законов. Для членов Союза имеется комбинат, где в зависимости от активности и положения художников снабжают работой, предоставляют мастерские, посылают на творческие дачи, в командировки с творческими заданиями. Все выставки устраивает Союз художников и, естественно, выставляет только членов Союза, притом все крупнейшие экспозиции формируются из договорных работ, за которые очень прилично платят. Союз заключает с участником выставки договор и выплачивает ему сорок процентов аванса, совет принимает произведение на выставку, еще платит двадцать процентов, работа выставляется, и выплачиваются остальные деньги. Да мало ли всяких льгот предоставляется художникам - членам Союза: и специализированные киоски по продаже материалов, и бесплатные билеты в музеи, и продажа билетов на иностранные выставки без очереди, и многое другое.

Но чтобы стать членом Союза, нужно постараться, нужно познакомиться с членами бюро секции, с влиятельными художниками и активными членами Союза, завести с ними дружбу, посещать их мастерские, заглядывать в глаза и не уставать петь им дифирамбы, не стесняясь и не смущаясь, что переборщишь: художники любят лесть. Нужно любыми методами организовать вокруг себя людей, которые помогут штурмовать баррикаду, выстроенную административной бюрократией перед крепким орешком - Союзом художников.

На второй год по окончании института Тяпушкин был принят кандидатом в члены Союза, что давало ему возможность поступить на работу в комбинат, где он делал пейзажи, натюрморты и очень редко тематические картины. Существует жесткое правило выполнения "комбинатских" работ, нужно набить руку для успешного выполнения заказов.

Большинство живописцев в комбинате быстро приспосабливаются к требованиям художественного совета, прекрасно зарабатывают и "живут безбедно". Тяпушкин до конца своей Деятельности в комбинате, то есть до выхода на пенсию, так и не мог, да и не хотел понять, что от него нужно. К любой работе он подходил творчески. Занимался поиском художественной формы. Поэтому каждое произведение сдавалось с трудом, с частыми переделками. На это уходило много времени, а платили очень мало. Но иногда за работы ему присуждались грамоты.

Было у Тяпушкина распределение в Тобольск директором художественного училища. Но место директора оказалось занято, и Тяпушкин остался в Москве, в студенческом общежитии, в котором кроме студентов жили какие-то посторонние люди, и ему, как участнику войны и как Герою, дали комнату в восемь метров, где он и застрял на восемь лет. Здесь он спал, ел, творил комбинатские "шедевры", сюда же привел свою молодую жену Светлану, полногрудую брюнетку с черными живыми глазами и головокружительной красоты ногами.

Светлана была преподавательницей в школе рисунка. Познакомился с ней Алеша случайно, но влюбился серьезно и на всю жизнь. Светлана вскоре после их знакомства уехала в командировку в Ленинград, и Алексей бросился за ней вдогонку. В Ленинграде они провели два месяца в розовом тумане опьянения любовью, бродя по дворцам и паркам.

Набегавшись, насмотревшись и нарисовавшись в октябрьские промозглые дни, Тяпушкин любил посидеть со Светланой часок в недорогом кафе, выпить вина, жмуриться на свет.

В Ленинграде самое притягательное место для любого художника - Эрмитаж. Шедевры малых голландцев, Рембрандт, Рафаэль, Леонардо да Винчи, Тициан. Можно часами стоять перед их творениями. Старые мастера были великими художниками. Чем больше вникаешь в их приемы исполнения, тем непостижимее их шедевры. Точность, артистизм, расчет и, конечно, гениальное откровение, недоступное осмыслению. Кажется, они слегка свихнулись и выдали нам нечто такое, что насегда останется загадкой; непостижим секрет их приемов исполнения картины.

В 55-м году в семье Тяпушкиных родилась дочь Инна. Жить в восьмиметровой комнате стало невозможно. Пришлось похлопотать об улучшении жилищных условий. Ослабленное здоровье жены, беспрерывные стирки пеленок, многочасовое гуляние на воздухе с ребенком, недосыпание по ночам. Ребенок в семье бедного художника, занимающегося экспериментом, - большая роскошь.

Положив все силы на штурм соответствующих инстанций, семья Тяпушкиных получила восемнадцатиметровую комнату на Масловке в коммунальной квартире, где жила до 71-го года.

Масловка - особый район, со своим микроклиматом, ароматом и устоями; он предназначен для элиты художников, но здесь ютится и богема, сохранившаяся до наших дней. Заселение ее не всегда было бескровно для первых жителей и кончалось переселением в "не столь отдаленные районы Севера". Есть легенда, что М.К. Соколов был репрессирован по доносу своего ученика из-за полученной на Масловке мастерской.

Десяток многоэтажных домов расположился по правую сторону от спортивного комплекса "Динамо". Воздух здесь относительно чистый. Дворы завалены обломками мрамора и монументов-великанов, напоминающими произведения сюрреалистов.

По сравнению с Трифоновской здесь были "царские" условия жизни. В восьмиметровой комнате на Трифоновке холст для работы ставился по диагонали, часть полотна освещалась плохо, поэтому полкартины получалась темной, что раздражало и приводило в полное недоумение художественный совет. Кроме мелких бытовых услуг, как продажа красок и кистей в подвале по предъявлении мосховского билета, и библиотеки, обслуживавшей в первую очередь жен академиков, на Масловке можно было проехать в лифте с живым реликтом (здесь имели квартиры А. Герасимов, Матвеев, Чуйков, Фрих-Хар, Чернышев, Лабас и многие другие, с чьими легендарными именами связана история советского изобразительного искусства) и даже, набравшись смелости, .^сворить с ними. Можно заглянуть в мастерские, где окна во всю стену пропускают мягкий, ровный свет, на полу - ковры восточной работы и мебель из карельской березы.

Тяпушкин целыми вечерами дискутировал на общей кухне с соседом Плаксиным на тему: Что важнее - "что?" или "как?".

Это было время, когда люди радовались всему: что победили в войне, что судьба подарила пережившим войну еще годы жизни, радовались просто так, по контрасту с недавними ужасами. Художники радовались каждой выставке. Каждое заметное произведение искусства воспринималось, как событие. Все обсуждали "Письмо с фронта" Лактионова, "Утро на Куликовом поле" Бубнова, "Утро моей Родины" Шурпина, как обсуждают сейчас популярность Глазунова и Шилова.

Время шло своим чередом, солнце каждое утро вставало и, отбыв повинность освещать будничность бытия, пряталось за рваность краев новостроек, путаясь в штриховке башенных кранов.

В 63-м году Тяпушкин пишет картину "Моя семья", задуманную на столкновении теплых и холодных тонов, борьбе формы пятен. Банально-обыденный сюжет раскрывается через игру цвета. Ритм пятен спирально разворачивается от центра композиции подобно лепесткам распускающейся розы. В середине картины разлился желтый благородный цвет, выражающий тепло женского образа и душевное спокойствие матери, а по краям - дробный танец пятен: лица, рук, ног. Завершением конструкции является пятно шапки волос женщины. Небольшое темно-синее пятно, где угадывается фигурка ребенка, близко по очертанию к желтому, к которому оно нежно прислонилось. Два лепестка: желтый большой и темно-синий поменьше, в желании сомкнуться, хранят в своей середине добро, уют, теплоту. Бутон любви, душевной красоты, отгородившийся от суетности и ничтожности мелких пятен окружающей среды, напряженный ритм которых пытается вторгнуться в центральный остров незыблемости через белую линию. В пятне ребенка ощущается легкая тревога. В пятне матери библейское спокойствие, самоутверждение и уверенность, тактично подчеркнутые контрастом дробных ритмов фона. С одной стороны, стремление к равновесию, с другой - к динамизму.

Густо-красное активное пятно, нанесенное художником как бы небрежно, стремится растечься и заполнить низ композиции, сдерживается пятном, похожим на небольшие диванные подушечки, и серым пятном. Сверху же горячее темпераментно-красное пятно натыкается на белую плоскость, умиротворенно разлитую; с одной стороны, она как бы слегка нивелируется активностью красного, а с другой - напряженно контрастирует с его энергичностью.

Цветовая гамма композиции строится на ярких цветах. По всей плоскости разбросаны цветовые пятна неопределенной формы, стремящиеся к равновесию. Очертания каждого большого пятна повторяются в пятне меньшего размера, все пятна как бы стремятся освободиться, расползтись и одновременно соединиться в гармонии покоя.

Внимание женщины и ребенка направлено на пятно с белыми штрихами, изображающее лист книги. Здесь сталкивается реальный мир с вымыслом. Мать и дочь пытаются осознать смысл холодного белого начала инородного настроения в их живой теплой среде.

Образы живут, нагромождаясь, сталкиваясь, развиваясь во времени, сложной, познаваемой и непознаваемой до конца формой.

Длинные и гнилые зимы Москвы с редкими солнечными днями сменялись веснами, самым любимым временем года Тя-пушкина. И вот в 56-м году в Музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина открылась выставка коллекции Дрезденской галереи. Впервые вокруг музея выстроилась очередь. Люди стояли сутками, чтобы взглянуть на "Мадонну" Рафаэля, "Распятие" Дюрера. Картины возвращались в свой дом, откуда их выгнала война. Началось паломничество, чтобы приобщиться к великим произведениям, приезжала масса народа из других городов. Ведь демонстрировались шедевры международного класса, да и Дрезден не в Коломенском, запросто не сбегаешь. Люди шли и шли. Шли даже такие, кто раньше не ходил ни на одну выставку и картины ценил не выше обертки от душистого мыла.

Вновь была открыта постоянная экспозиция Третьяковской галереи. Новые экспозиции следовали одна за другой, подобно разрывам салютов в ночном небе последнего года войны.

"Мадонна" Рафаэля ошеломила Тяпушкина. Впечатление было как от воссиявшего яркого света в непроглядной ночи. Цвет струится, играет, живет подобно сверканию лавы, хлынувшей из кратера только что пробудившегося вулкана. Произведение сработано, как совершенное мироздание - необъятное и величественное. Сама вечность прикоснулась к душе человека и воссияла торжеством справедливости, разума, человеческого совершенства, беспредельного и бесподобного. Человек равен Богу в творении гармонии, в своей красоте и своей разумности.

В Москве в 57-м открылся Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Молодые люди всех цветов кожи пели песни, веселились, танцевали, жали руки, знакомились, узнавали друг друга, обнимались, обменивались информацией, проводили спортивные соревнования, концертировали, устраивали выставки картин.

В павильонах Центрального парка культуры и отдыха выставляли картины художники Франции, Германии, Бельгии, Америки, Испании.

Тяпушкин, забыв об уроках, вынесенных из стен Суриковско-го института, стал еще больше обращать внимание на яркость цвета, небрежно закрашивая холст, добивался эмоционального звучания, большой страстности и экспрессивности цветовых сочетаний, обобщая сюжет почти до абстракции.

Кое-кому из дипломатических работников Запада удалось, заручившись поддержкой нашего правительства, устроить выставки советского искусства у себя на родине, демонстрируя уровень мастерства художников послевоенной России.

В 67-м году, в связи с 50-летием советской власти, Стивенсон устраивает выставку молодых советских художников в США, где были и картины Тяпушкина. В это же время одна его работа была приобретена в крупный американский музей "Модернарт". Это - большое полотно размером 120x90 см; оно имеет два названия: "Красное и черное" и "Эмоциональный взрыв". На черном фоне пятно фигуры неопределенной формы, слегка напоминающее латинскую букву "S" с отростками. Фигура занимает всю плоскость холста, отступая сверху и с боков сантиметров на десять. В картине прочитывается идея борьбы цветовых пятен за выживание в живописной среде: черного фона и красного пятна.

Цвет красной фигуры, состоящий из темно-коричневого до темно-красного, постоянно переливается, как бы слегка закручиваясь по спирали.

Это была не первая картина, написанная Тяпушкиным в стиле абстракции. Еще в 56-м году художник пытается написать абстрактную картину. Как он сам объясняет: во время обучения реалистическому методу теряется острота чувства цвета, пятна и энергии линии. Эти компоненты в процессе академического штудирования натуры становятся вялыми и зачастую нивелируются. Работа идет в тональном ключе, где основное внимание уделяется детальной проработке, деланию предмета, внешне похожего, с тщательной проработкой объема.

Тяпушкину хотелось, чтобы цвет звучал во всю силу краски, пятно жило большим напряжением, а фактура говорила о возможностях материала, чтобы приемы создания и мастерство исполнения были главным в произведении.

Каждый художник желает участвовать на выставке. Выставки, организованные МОСХом, бывают разные, но, как правило, формируются они из работ одних и тех же авторов. Можно еще как-нибудь при помощи знакомства и личных пробивных способностей попасть на молодежную выставку, организующуюся раз в несколько лет, написав соответствующую работу, или на весенние и осенние салоны, но совсем невозможно попасть молодому начинающему художнику на выставку в Манеж.

В Манеже выставляются только заказные работы, распределяемые среди ведущих художников МОСХа, да членов академии. С выставки закупаются работы в центральные и провинциальные музеи, они дают известность.

Тяпушкин мог каждый год участвовать в выставках, посвященных ветеранам Отечественной войны. В 1965 году с выставки ветеранов закупочная комиссия Министерства культуры СССР купила у него "Большой натюрморт" для провинциального музея. В это же время была удачно сдана производственная картина на революционную тему. Имя Тяпушкина постепенно получает известность в кругах художников.

* * *

В воздухе чувствовались перемены. По мастерским художников ходил господин Эстерик, отбирал для своей галереи работы. Про него много говорили. Господин Эстерик интересовался всем: живописью, графикой, скульптурой. Шли переговоры на высоком уровне о выставке в Лондоне.

Все хотели познакомиться с господином Эстериком, что было весьма сложно, его отгородили от незнаменитых художников консультанты, администраторы и именитые художники.

Выставка - продолжительностью в 20 дней - состоялась в 64-м году; на ней экспонировалось двадцать наименований картин художников разных поколений. Выставка москвичей на Западе для послевоенного времени была историческим событием. Был издан каталог в виде тоненькой тетрадочки с 17-ю черно-белыми репродукциями и полным списком работ участников. Сам директор галереи Эрик Эстерик сопроводил его небольшой вступительной статьей.

Среди работ молодых художников на выставке были и работы Тяпушкина: два натюрморта (один из них "Букет цветов" - репродуцирован в каталоге) и пейзаж.

Даже в раннем произведении Тяпушкина 61-го года проступает основная линия его творчества. Его язык лаконичный и внешне простой, в формотворчестве ничто не отвлекает от знаков, выражающих образы. Упраздняются такие приемы, как выявление объема, передача веса, закона перспективы и т.д. - всего того, без чего не мыслится ни одно произведение, выставляемое в Манеже. Здесь есть язык цветовых пятен, их взаимоотношений: их выявление, их усиление, их ослабление, их иносказание, ритмы и взаимосвязи цвета, тональностей, размеров, форм, их символика и т.д.

Натюрморт с наклейками 66-го года, названный Тяпушкиным "Сюрритм", выполнен в очень сложной технике. Художник предварительно написал натюрморт из бытовых предметов: трехлитровая банка с томатами, серая пепельница и черно-серого цвета консервный нож. Остальные вещи почти не прочитываются за последующими наслоениями цветовых пятен, наклеек из бумаги с рисунками цветными карандашами и нанесением фактуры.

Цветные пятна обведены рельефным белым контуром, отдаленно напоминают изразцы, расположенные один возле другого, то наслаиваясь, то располагаясь мозаикой. На большинстве из них наклеены бумажные лоскутки, так же рельефно обведенные белой краской.

Вначале контуры сверкали белизной, делая работу звонкой и прозрачной, подобно горному ручью. Сейчас белая краска слегка пожелтела, закостенела и потеряла свою упругость.

Калейдоскоп пятен, которые не несут по силуэту никакого обозначения. Художник сознательно добивается, чтобы очертание конкретного предмета, пятно не напоминало какое-нибудь реальное изображение.

Тяпушкин в картине "Сюрритм" подошел вплотную к проблеме знакового искусства. Художник использует эмоциональность цветового пятна и его конфигурацию. Всё остальное отбрасывается.

Эмоциональная напряженность цвета и очертание пятна используются как символы, позволяющие выразить философское осмысление жизни через эмоциональное ощущение. Проводится пластическая разработка произведения, передающая осмысление мира через реальность неосознанной ассоциации чувств.

Ядро заряда, напряжение композиции находится точно в центре картины. Черное пятно глухой тональности, небольшой прямоугольник, веером рассылает энергию во все часта холста. Энергия захватывает зрителя и возвращается с ассоциациями, исходящими от зрителя в черный цвет картины. Вся система знаков и каждый знак отдельно выражают современное восприятие ритма жизни, строгих и смелых конструкций, находок, холодных и рассудочных мыслей. Ритм замкнут в шарообразном движении.

Знакомый код холста раскрывает совершенство человеческого разума, его красоту и высокий уровень. Каждый миллиметр картины точен и продуман в выражении жизнеутверждающего ритма, и где-то внутри композиции - глубоко запрятанная, щемящая человеческая грусть, ностальгия о высоком техническом совершенстве изобразительного искусства мастеров прошлого.

Пластический язык - знак, подобно букве в письменности поставленный в ряд с другими знаками, раскрывает содержание. Пластические знаки исключают литературный сюжет, переливающийся из эпохи в эпоху, любимый и привычный зрителю, но часто мешающий и уводящий от собственно живописного содержания, настроения, энергетического заряда композиции.

По статистике каждый день в Париже открывается до восьми десяти выставок, и посещаются они случайными зрителями и теми, кто непосредственно в них заинтересован. Даже на выставки Пикассо и Шагала шли так же неохотно, как на Тышлера и Древина на улице Вавилова в Москве.

Мечта каждого художника - показать свое произведение на выставке за границей. Попадет картина в Париж, Лондон, Нью-Йорк, и начнется новая жизнь у счастливчика, полная славы. Почет. Узнавание на улице. Уважение.

Но проходит время. Случайно узнаёшь, что была выставка в Лондоне, где среди множества картин сомнительного качества висела и твоя. Хорошо, если спустя полгода пришлют каталог с десятком черно-белых репродукций плохого качества, где напечатали и твою фамилию, перепутав инициалы и год рождения, среди общего списка участников.

Художники рано встают. В часы пик сложно с транспортом. Прошли времена Верещагина и его современников. Хорошо им было. Пришла мысль, встал с дивана, стоящего в домашней библиотеке, прошел в мастерскую и - твори. Ныне, прежде чем отдаться музам, будешь изрядно помят в общественных средствах передвижения. Семенов-Амурский от Киевского вокзала ездил в Коломенское, где ему к 60-ти годам дали мастерскую размером с ученический пенал; там, исчезнув из жизни на месяц (так как там не было телефона), он творил свои шедевры. -

Алеша, к тебе рвется мадам Стивенсон! -

А кто она такая? -

Ты не знаешь? Знаменитая коллекционерка. У нее муж - американский дипломат. Завтра идем к тебе.

Любят гости опаздывать. Художник - не английская королева, может и подождать. Но невероятно трудно ждать художнику опаздывающего. Писать картину невозможно, для этого нужно полное духовное спокойствие, а тут каждую минуту могут прийти-и сидишь, как дурак, ничего не делая, проклиная невежливых визитеров. Приготовился к показу картин, продумал, как будешь себя вести, что будешь говорить, - гостей нет, и нужно перестраиваться, чтобы втиснуться заново в уже давно начавшийся и испорченный день, прожить его. Когда к Вейсбергу не приходила натурщица, он не только в истерике резал почти законченный портрет, на который были затрачены месяцы работы, но и несколько раз пытался вскрыть себе вены.

Звонок. В мастерской появляется знакомая с крупной мужеподобной дамой.

- Мадам Стивенсон, - басит она, не выпуская сигареты изо рта.

Мадам похожа на базарную бабу. Тяпушкин слышал, как могут ругаться в сердцах солдаты, знакомая, приведшая гостью, также мастерски пересыпала речь матом, но так, как ругалась Стивенсон, он слышал впервые.

По мастерской ходила уверенно, вела себя запросто, хлопала его по плечу, показывая, что картины очень нравятся. Боюсь настаивать на осведомленности мадам в искусстве, но не было никакого сомнения, что сам Тяпушкин ей понравился.

Он был в самом расцвете мужской красоты и многим женщинам нравился. Высокий, стройный, подтянутый, всегда в накрахмаленной белой свежайшей рубашке. Раскосые глаза, прямой нос, четко очерченный рот. Постоянно подчеркнуто вежлив и выдержан.

Стивенсон выбрала три картины и спросила о цене. Опустив глаза, мэтр положился на щедрость покупателя. Мадам, не задумываясь ни минуты, положила на столик 300 рублей и, не дав художнику опомниться, исчезла за дверью вместе с покупкой и знакомой.

Опомнился Тяпушкин много позже.

- Триста рублей, когда за каждый натюрморт в комбинате платят по семьсот рублей и более! Да она мародерка! Жулик! Чтобы я еще пустил к себе в мастерскую этих обирал-меценатов! Никогда!

Через две недели телефонный звонок знакомой. -

Можно я приду в мастерскую с дочкой? -

Приходи. Завтра в одиннадцать, только не опаздывай. Знакомая была пунктуальна. Дочка - 17-18 лет - красавица.

Взаимоотношения между матерью и дочерью, как между подружками: всё называют своими именами, много говорят о половых вопросах. Сейчас это модно. -

Подари картину. Клиента приводили? Плати. -

Вы про тот грабеж?

-

Популярность тоже кое-чего стоит. Чего жмешься? Вон их сколько! -

Я думаю, что вам подарить. -

Мы уже выбрали. Вон тот пейзаж с облаком. -

Да, но... -

Жалко таким красивым женщинам? У нас много народу бывает в гостях, реклама... О, да что с ним разговаривать? Держи его, Маша, за руки, пока я заверну работу.

Маша, выставив свой роскошный бюст, смело идет на Тяпуш-кина.

- Дари, и надпись дарственную...

Художники тоже пьют. Недельные запои начинаются весьма прозаично: сдал работу, получил деньги, пришли закадычные друзья - нужно отметить. Берется пара дешевого портвейна, десяток бутербродов с колбасой и сыром. Экономия на закуске приводит к быстрому опьянению. За двумя бутылками появляются еще три, и еще... Веселые, ни к чему не обязывающие разговоры, состязание в остроумии и, конечно, анекдоты.

Художники - народ корыстный и завистливый. Каждый занимает строго определенное место. Первые места занимают чиновники-художники. Все рядовые перед ними заискивают, говорят комплименты прямо в глаза, славословят его талант, ум и мужество. А каким успехом пользуется он у женщин... Ну и, конечно, рассказывают ему, как он бескорыстен и справедлив, что если бы не его бескорыстная и самоотверженная работа в организации МОСХа, деятельность всех художников захирела бы и прекратилась, все завтра же превратились бы в безработных, а Союз художников развалился бы.

Второе место в веселых сборищах занимают "таланты". "Таланты" - это особый вид художников. Пьют они много, говорят еще больше и в пьяном виде часто бывают самодурами. Больше всего от этого страдают семьи: жена, дети. Перепои портят не только здоровье, быстро деградирует личность, а то часто и жизнь кончается трагически. Попков нарвался в пьяном виде на пулю инкассатора, Шиповский - сшиблен ночью грузовиком, Сергей Чехов в 37 лет умер от кровоизлияния в мозг от чрезмерного увлечения алкоголем.

Тяпушкин любил путешествовать по стране один с чемоданчиком смены белья, бритвой и зубной щеткой и, конечно, с огромным этюдником, набитым тяжелыми красками, связкой грунтованных картонок.

Любил ездить к друзьям-художникам по приглашению в различные города, вместе с семьей много раз бывал в Узбекистане, жил в гостиницах Самарканда, Ферганы, Коканда, Мары, несколько раз был в городе Байрам-Али, посетил Винницкую область, жил в Одессе и Ферапонтове.

В "Вечернем Регистане" 1964 года использован принцип симметрии. В композиции, разделенной на четыре части, две сверху и две снизу, близких по площади, верхние фигуры, напоминающие восточные купола, уравновешиваются внизу четырехугольниками ярко-красного и насыщенного серого цвета с вкраплением черных пятен.

Внизу справа громоздится бесформенное пятно площади, на ней, нарушая все мыслимые масштабы, синее пятно женщины в парандже.

В серо-голубых прохладных зданиях зияют проемы с золотисто-охристыми потоками света, заливающего площадь.

Пятно полусферы синего цвета придает композиции неуравновешенность. Купол перекликается с одиноко бредущей фигурой такого же синего цвета, навевая настроение бренности и временности бытия.

Темно-терракотовый энергично длинный мазок, единственный по цвету и форме во всей композиции, вносит раздражение, беспокойство и является осью движения пятен.

Небольшое смещение плоскостей серого здания с проемами подчеркивает движения человеческой фигуры в глубину пространства. Динамика композиции создается не только подвижностью пятен, но и энергичным приемом нанесения цвета. В то же время стихия движения пятен сдерживается тем, что на большие пятна наслаиваются маленькие, придавливая их. Вся плоскость для цельного восприятия пронизана вкраплениями светло-серого цвета, которые усиливают звучность цвета: да еще в небе превращаются в звезды, а внизу - в их отражения.

Мироздания, скопления галактик, ровно льющих свет, перекликаются с хлещущим потоком света из золотисто-охристых проемов Регистана. Серые цвета всех оттенков струятся и переливаются вокруг ярких цветов красного, голубого, зеленого. Тихой нежной музыкой звенят светлые тона картины вокруг неподвижных пятен архитектуры.

Ритм несложных форм прост и, как вязь восточного письма, покойно ленив. Мир, созданный в картине "Вечерний Регистан", не материальный, а ассоциативный, духовный, живущий только в воображении художника и готовый растаять, подобно миражу. Но чем таинственнее и загадочнее мир, тем он больше возбуждает мысль, дурманит сладким ароматом воображение, пьянит красотой гармонии и ритмом форм.

* * *

Давно осталось позади время учения в Суриковском институте. Давно сдан экзамен на свободного художника и получен диплом. Но вот предстоит еще один экзамен перед толпой, свободно собравшейся в Измайлове на пустыре, где художники решили устроить выставку прямо под открытым небом, подобно своим французским и английским коллегам, организующим такие экспозиции постоянно.

Утро было холодное. Небо делало тщедушные попытки окропить прозябшую землю. Но верхние слои атмосферы растаскива-1 ли клочки хляби. На пустыре, зажатом стандартными коробками архитектуры, начали собираться помятые невыспавшиеся художники, держа в руках странные картины, совсем не похожие на экспонаты Манежа. Накануне весь вечер в квартирах художников раздавались телефонные звонки, шли переговоры о вернисаже под открытым небом.

- Ты будешь завтра участвовать на выставке?

- Что? Где? -

Ну как же, неделю с властями ведутся переговоры о выставке на пустыре в Измайлове. Все художники с профессиональным образованием и без образования могут принести свои картины и показать любителям живописи, которые здесь соберутся завтра. Будут иностранные журналисты. Будут покупать картины. -

Кто разрешил? -

Полная договоренность с Моссоветом. А чего здесь особен ного? Продемонстрируют художники, кто на что способен. Ведь костров не будут разводить. Старик, обязательно приходи! -

А можно я еще кого-нибудь приглашу?

- Обязательно! Чем больше, тем лучше! Зови всех подряд!

Народу собралось много. Толпа росла и росла. Вслед за пестро

задрапированными художниками стали подъезжать на длинных черных автомобилях, похожих на сюрреалистических рыб, дипломаты, обвешанные с ног до головы современной записывающей и фотографирующей аппаратурой. Они деловито засновали среди художников. Стали появляться люди, непохожие ни на художников, ни на любителей искусства, какие-то нахально уверенные и хамовато развязные. Они сразу же стали уговаривать всех расходиться по домам.

- Здесь строительная площадка. Сейчас сюда прибудет техника для рытья котлована. Товарищи, расходитесь! Не мешайте работам!

Из-за угла здания, спичечным коробком громоздившемся на фоне серого неба, потянулись самосвалы и бульдозеры.

Вероятно, произошла накладка в чиновничьей среде. Кто-то с кем-то не договорился... Кто-то перестраховался... Художники не захотели добровольно очистить занятый ими под "выставочный зал" пустырь, пригодный только для вывоза на него мусора, и произошла свалка. Бригада спецработников милиции быстро загнала галдящих и махающих руками художников в автобусы, а их картины побросала на самосвалы с песком, который почему-то сверху был прикрыт березовыми ветками; кое-кому из иностранцев в порыве усердия попортили аппаратуру.

Каким-то путем Тяпушкин попал в актив организаторов этой выставки, впоследствии вошедшей в историю под названием "Бульдозерная". В эпопее хождения по чиновничьим инстанциям с требованиями извинения властей за нанесение морального ущерба и компенсации за испорченные произведения Тяпушкин принял очень активное участие. Эта борьба с чиновниками принесла художникам, не членам Союза, значительную победу: они добились разрешения на выставку в Измайловском парке. Здесь была организована первая выставка художников: около двухсот представителей этого беспокойного племени в обход МОСХа собрали на зеленой поляне тьму любителей изобразительного искусства и зевак, пришедших поглазеть на картинки авангардистов и на скандал, должный непременно произойти. С опозданием начали появляться иностранцы, увешанные аппаратурой, подобно новогодним елкам. Сентябрьский день выдался солнечным и теплым, ртутный столбик поднялся до тридцати градусов, что в Москве и в летние месяцы бывает довольно-таки редко. Было "бабье лето", 29 сентября.

Толпа насчитывала до двадцати пяти тысяч человек. Художники, отгородившись от нее тонкой бечевкой, выстроились в ряд, держа в руках плоды своего творчества. Часть зрителей двигалась, разглядывая причудливые картины, несообразные ни с чем; остальные, не надеясь что-либо разглядеть сквозь толпу, устроили на поляне пикник: расстелили одеяла и скатерти, разложили на них всякую снедь, образовав живописные группы, достойные кисти Ватто.

Пестрота женских платьев, белизна мужских сорочек, бесконечность черных пиджаков, зелень травы, голубизна неба и над всем - спокойствие и умиротворение: ни шума, ни крика. Люди собрались на поляну в огромном количестве как будто для демонстрации корректности и пристойности. Праздничный хоровод продолжался в течение четырех часов, превыся вдвое время, предписанное администрацией выставке, по прошествии которого толпа незаметно растворилась.

Тяпушкин на зеленой поляне Измайловского парка показал картину "Возрождение". У него брали интервью, снимали на пленку телевидения Запада и Америки, фотографировали, но что он говорил и кто брал у него интервью - в голове не осталось. Осталось общее впечатление солнечного дня, толпы, доброжелательности и праздника.

Через четыре месяца на ВДНХ открылась выставка картин авангардистов в павильоне "Пчеловодство".

На выставку шли по кольцевой аллее минут двадцать, выстояв предварительно в очереди на морозе часов пять-шесть. Неделю продолжалась она - с 19 по 26 февраля 75-го года, и неделю шел беспрерывный поток людей, желающих посмотреть произведения двадцати художников, отобранных из "лионозовской" группы, из группы, возглавляемой Кабаковым, и из "горкомовцев". Перед самым открытием группа Кабакова заявила о своем отказе от участия в выставке, обескровив тем самым экспозицию изъятыми работами самого Ильи Кабакова, Эриха Булатова, Олега Васильева, за ними ушли бы и Эдик Штейнберг с Янкилевским, да их притормозил горком графиков, чем-то пригрозив.

На выставку пускали маленькими группами, чтобы можно было не торопясь разглядеть и карточные пасьянсы Немухина, красиво разложенные на ломберных столиках, и загадочно-интригующие картины из цветных точек Харитонова, и коллажи из фотографий с космическими сюжетами Беленка. Тяпушкин был представлен "Эмоциональной информацией", "Возрождением" и "Материализацией".

Можно четко проследить процесс создания картины "Возрождение" при внимательном ее изучении. Стандартный фабричный картон заполнен фактурным наслоением масляной краски разных цветов. Композиция создается под влиянием "Черного квадрата" Малевича. Квадратное черное поле, заключенное в написанную раму, заполнено цветовыми пятнами.

Белая рамка черного квадрата сделана пастозным наложением краски цвета слоновой кости, местами перемежающейся цветными треугольниками кроваво-красного цвета и небесно-голубого, а кое-где на светлый цвет треугольника наносятся пятна светлой охры. Вокруг нее - серое поле из ряда треугольников, напоминающее древнюю письменность клинописью.

Вверху три фактурные круглые пятна, растрескавшиеся от толщины красочного слоя - не то печати, не то медали. Рама, сложная по цвету и по ритму является прелюдией к эмоциональному миру картины "Возрождение".

На обратной стороне картины зачеркнуто несколько первоначальных названий: "Космическое движение", "Атомная энергия", и, наконец, автор останавливается на названии "Возрождение".

Прослеживается, как художник, нанося слой за слоем, отвергал одну тональность за другой, без конца искал то единственное расположение цветов-вспышек краски в глубокой среде темно-серого фона.

Бытие вечности. Ритмическая пульсация крови. Встают призраками образы из мглы серой среды. Время остановилось. Видения, возникшие в картине Босха, проявляются в картине Тяпушкина "Возрождение" - только более обобщенные, расплывчатые, подсознательные, как сны, не поддающиеся анализу.

Фантастические видения, сложные, как галактики, возникают и, не успев материализоваться в сознании, распадаются в пространстве серой мглы, то разгораясь расплавленным металлом, то охлаждаясь до цвета пепла золы. Вот цвет расплавленным зелотом скатывается в центре картины, переходя в кровавый след от фантастического оперения хвоста огромной птицы. Ниже горит всеми переливами красок след тени дракона с темно-синей головой, с глазом яркого пламени, с раздувающимися в негодовании ноздрями, и щупает пространство лапами, тонко прочерченными, подобно капиллярам. А внизу над вечностью неосознанного движения материи - огромный сгусток живой энергии, зависшей над бесконечностью миров и галактик.

И всё начинается от верхнего края картины, от самой рамы - следом широкой кисти грубой щетины, мазка, нанесенного зигзагом в порыве безумного вдохновения маэстро, - мазка, которым, как поворотом ключа зажигания, включилось ритмическое движение всего пространства, заполненного цветными знаками, мира, неподвластного осмыслению, но не ставшего от этого менее великолепным, с его вечным ужасом - смертью, придающей ему смысл и остроту.

Каждый кусок, каждый миллиметр растет, движется, дышит, полон энергии и возможности раскрыть закодированное в нем содержание. Всё взаимосвязано, доведено до крайнего напряжения, как будто идет процесс распада галактики в период кульминации. Серые тона фона, местами воспринимающиеся как черный цвет, построены при помощи наслоения цвета на цвет, притом нижние цвета просвечивают через верхние, создавая неизмеримое пространство сладкого погружения в сон в самый первый момент, когда контроль над мыслями еще не утрачен, но уже все ощущения проваливаются в неподвластную бесконечность, где цветными фонарями радости вспыхивают отдельные моменты, как елочные шары в густой хвое ели, каждый со своим миром, таинством и загадкой, но все перевитые гирляндами и сверкающей мишурой - взаимосвязанные отдельные представители единого мироздания.

Вскоре после выставки в павильоне "Пчеловодство" художники пожелали показать свои произведения в еще большем составе. Выставляться захотели все: профессионалы-художники со специальным высшим образованием, но по тем или иным причинам не принимавшие участие на официальных выставках, такие, как Измайлов, Плавинский, Одноралов, Кабаков и т.д., художники-самоучки, посвятившие всю свою жизнь служению искусству, и художники, занимающиеся изобразительным искусством в свободное от основной работы время.

На выставку принимали всех желающих, ограничивали только количество работ из-за размеров помещения. После развески началась "игра" администрации с художниками, которая желала пройти по экспозиции цензорской рукой, чему художники сопротивлялись всеми своими силами.

Среди выставлявшихся было тридцать художников - членов МОСХа. Подкрепленный ими актив организаторов выставки, возглавляемый Тяпушкиным - Героем Советского Союза, довольно-таки успешно боролся с администрацией. Выставке была сделана солидная реклама: все представители посольств иностранных держав с интересом следили за событиями, развивающимися вокруг нее.

Если снимались какие-то картины из экспозиции, художники объявляли бойкот и уносили остальные. Администрации пришлось отступить, ограничившись наложенным арестом на пять произведений, и 30 сентября 75-го года выставка была открыта. Это была на редкость пестрая выставка. Около ста пятидесяти художников представили около 500 произведений всех направлений: мир фантазии, выдумки, изобретательства, остроумия, непосредственности и рационализма. Виртуозы классической живописи соседствовали с примитивистами, коллажи из кухонной утвари - с картинами, составленными из наклеек с консервных банок.

Начались зрительские манифестации, зрители хотели приобщиться к произведениям художников, сделанных по велению сердца и чести. Народ шел на выставку, как на праздник. Разглядеть отдельные произведения было немыслимо из-за сплошного вала посетителей, да никто этой цели и не преследовал - все хотели вдохнуть воздуха, пронизанного свободой, озорством, бунтарством.

Само явление выставки, расположившейся в двухэтажном здании в стиле а ля ампир, с огромной толпой под массой зелени, ярко освещенной вечером, воспринималось как хеппенинг. На выставку шла вся Москва: музыканты и писатели, чиновники и обыватели, студенты и учащиеся, но, конечно, прежде всего шли художники всех возрастов и поколений.

Тяпушкин не только выставил свою работу "Амовитивизм", но проявил себя и как активный организатор. Все переговоры с администрацией он вел авторитетно, все конфликты, бесконечно возникающие в процессе организации выставки, он умело устранял, добиваясь положительного их разрешения. В среде художников популярность Тяпушкина становилась очень значительна. Молодые художники заманивают его в свои мастерские. С ним ищут знакомства, хотят знать его мнение о своих произведениях. В его мастерской на улице Горького в смежной с редакцией "ДИ" комнате бывают частые посетители. Запасшись двумя-тремя бутылками портвейна, окруженный молодыми почитателями обоего пола, Тяпушкин любил рассуждать о красоте жизни. О том, как он в 71-м году в августе месяце ездил в Париж. О, Париж! Неожиданно в МОСХе распределяли туристические путевки стоимостью 324 рубля на девять дней. Ну, конечно, Лувр, живопись Веласкеса, иконный канон "Монны Лизы" Леонардо да Винчи, Тинторетго с мощной живописью, пробивающейся через наслоения времени. Рубенс - высокий уровень "производственных" заказов - предмет зависти всех художников, работающих на заказчиков. Нотр-Дам с органной музыкой, витражами - памятник пролитой крови в борьбе за веру, где даже такой убежден-нейший атеист, как Тяпушкин, чувствует присутствие Бога В музее современного искусства, помимо сильного впечатления от картин Кандинского, Малевича, Матисса, Архипова, скульптора Орлова, совершенно потрясли картины Пикассо.

* * *

Мастерскую Тяпушкина составляют две комнаты, напоминающие кубы, основательно захламленные: банки из-под консервов, коробки из-под чая и кофе, ящики, заполненные какими-то упаковками, бумажками. Вокруг, по стенам, - штабелями сложенные картонки с этюдами, подрамники, рамки из реек, стекла. По одной стеке стоит железная кровать, застеленная солдатским сукном. В другой комнате перед окном - маленький столик, перед ним - подобие сидения. Столик завален пачками чая, сахара, посудой. Рядом стоит на полу электрический чайник, хотя Тяпушкин ходит на кухню "ДИ" кипятить чай на газу и у них же берет чайный сервиз, а зачастую и хлеб.

На стене - множество прикрепленных бумажек, подобие самодеятельных объявлений, расклеиваемых на стенах домов и на столбах-мачтах, с изречениями, цитатами, мыслями. А писания в этих бумажках замечательные: -

Следует изображать не предмет, а его идею. Следовательно, можно изображать мысль и чувства. 9.9.73 г. -

Любовь эстетична по своей природе. -

Правило действует в рамках (это, пожалуй, закон). -

Изображая предмет, художник создает наглядное пособие, оно нужно, но в другой среде... -

Предмет изобразить невозможно, только часть его. -

Реализм - оценочное воспроизведение каких-либо признаков реальной мысли. Меня интересует прекрасное в жизни и прекрасное в искусстве. 18.1.79 г.

-

Эмоциональная логика (логика чувств). -

25.5.74. Прилетели стрижи. -

16.5.75. Прилетели стрижи. -

20.5.76. Стрижи прилетели. -

20.6.76. Начала цвести липа.

-

Человек не должен ставить перед собой задачи выше своих возможностей или ниже (в каждый данный момент). -

Мышление - это процесс. -

Прекрасное эмоционально по форме и содержанию. Романтика - практика идеализма. -

Создание эмоционального знака (и эстетического). (Подмять эмоциональную сферу. Для человека нужен не предмет, а его свойства. 81 г.) -

Натурализм - память от воеприятия натуры, возведенная в идеал (в категорию прекрасного). 76 г.

- Свой необходимый набор признаков в каждом случае (стиль) 30.7.71 г. -

Искусство аксиологично в высшей форме. Не труд создает условия для развития науки и искусства, а что-то другое. -

12 ч. 30 мин. Стрижи прилетели с 3- 4. Предыдущие также. Они стимулируют радостный импульс. 13 ч. 21 мин. Летают.

Результатом этих словесных опусов родилось замечательное произведение "Амовитизм" 74-го года, яркое произведение, выражающее ритмы современного общества, ввергнутого в водоворот технического и эстетического прогресса.

"Амовитизм" - программная картина, всё в ней - проблема: застыли строки в пространстве, неуверенно цепляясь за край белой рамы, повисло не то знаком вопроса, не то восклицательным знаком центральное пятно красного, желтого и черного цвета перед проблемами современного изобразительного искусства. В этой картине и композиция, и ритм, и цвет, и размер холста говорят об утверждении положительного начала. Жизнь вдет и нет ей конца, и главное - уметь ощутить, пытаться понять ее красоту.

В 50 лет Тяпушкин прямой, жилистый, с плоской грудью, худощав, среднего роста, одет всегда безупречно: сверкающей белизны сорочка, застегнутая на все пуговицы, поверх - вязаная кофта мягко-теплого тона. Держится художник всегда прямо, с достоинством и уверенно; коротко пострижен, говорит тихо, медленно, голос - низкий, бархатистый; плоское скуластое лицо, с глазами без блеска, чисто выбрито и не лишено приятности. Огромные сухие кисти рук, подчеркнутые белой полоской рукава, спокойно висят. Он постоянно носит огромный портфель светло-коричневой кожи, где кроме книг и носового платка - запас сигарет и спичек, а иногда и недопитая бутылка портвейна. Улыбается, хитро щуря глазки, скаля мелкие, прокуренные зубы.

Со скоростью цепной реакции начали появляться квартирные выставки. Когда-то зародившись на шоссе Энтузиастов, они перекочевали в подвалы художников и сохранились до сего времени в своем пслуподпольном состоянии. Их устраивали у себя на квартирах журналисты, писатели, композиторы, музыканты, конечно - художники, всякие энергичные люди, крутящиеся около артистической среды, выжимая кое-какую выгоду из этой деятельности.

Для пропаганды своего творчества художники очень охотно дают картины любым коллекционерам, лишь бы их знали, лишь бы их (художников) произведения видели. Коллекционеры современного искусства в Москве, да и не только в Москве, а и в Ленинграде, Киеве, Харькове, Новосибирске и других городах, стали расти, как грибы. Их собрания быстро становятся модными и посещаются'научными работниками, артистами, студентами, иностранцами. Собственно, этих вновь возникших коллекционеров, зачастую выпрашивавших картинки у знакомых художников или выменивавших в "горячий момент" за бутылку водки и очень редко покупавших их по дешевке, вдохновляли на такое "подвижничество" иностранцы, которые охотно приобретали произведения авангардного искусства, поскольку они были дешевле, чем во всем мире, и правительство смотрело сквозь пальцы на вывоз этой продукции. Связи с иностранцами были в основном у коллекционеров, художникам на это не хватало времени, да и побаивались.

Объединившись в группу по тем или иным признакам, художники устраивали выставку у кого-нибудь в мастерской, оповещали телефонными звонками всех своих знакомых, последние обзванивали своих знакомых, - и народ густо шел на выставку.

Были слухи, что в одной квартире обвалился потолок от наплыва посетителей. Очереди на такие выставки поднимали к ним дополнительный интерес. Появились салоны, то есть квартиры, где постоянно устраивались экспозиции молодых художников Москвы, Ленинграда и других городов. В салоне принимала гостей очаровательная хозяйка, угощая вином, чаем или кофе, а зачастую и водкой. Сюда уже не шли по телефонным звонкам-слухам; посетители тщательно отбирались организаторами по положению и денежному состоянию.

На некоторых квартирах Тяпушкин выставлялся. Одна из них находится на Садовом кольце, у Ники. Так уж вышло, что все маршаны женского рода не только высокие и стройные, но еще с красивыми именами: Ника, Аида, Татьяна.

Поднявшись на второй этаж дома, построенного архитектором Мунцем, попадаешь в большую, ярко освещенную прихожую двухэтажной квартиры с деревянной лестницей, сплошь завешанную картинами и рисунками. На столах лежат большие папки с эстампами. Стол в гостиной заставлен бутылками и подносами с бутербродами. На диване в свободных позах возлежат дамы в модных платьях, курят, демонстрируют свои формы. Остальные гости дефилируют по комнатам, небрежно рассматривая продукцию художников, пьют вино из тонкого стекла, знакомятся, обмениваются телефонами.

Хозяйка в длинном до пола черном, плотно облегающем, с глубоким вырезом на спине, платье обносит гостей комплиментами. Злые языки поговаривают, что ее любовь к искусству рождается из глубокой привязанности к темпераменту молодых художников.

В отличие от костюмов иностранных представителей, художники одеты небрежно и подчеркнуто неряшливо: в вязанных домашним способом свитерах, мятых брюках, в белых рубашках позавчерашней свежести.

Ника выставляла всех художников, лишь бы они были модны или скандальны. Тяпушкин показывал у нее в 1975 году четыре холста: "Амовитизм", "Фрагмент биографии", "Возрождение" и "Абстракцию с металлической наклейкой" - пожалуй, самые лучшие, самые замечательные свои произведения.

Писатель Злобин предложил сделать выставку на своей квартире. Собралась симпатичная группа художников. Помещение роскошное, несколько комнат, просторных, с хорошим светом. Сам хозяин - приятный молодой мужчина. Развеска картин получилась удачной. И вот звонок - прийти утром... Расстроенный хозяин сообщил, что по сложившимся обстоятельствам выставка состояться не может, не то бабушка заболела, не то жена против. Пришлось забрать свои картины и очистить помещение. Шел Тяпушкин и думал:

- Скоро нужно выходить на пенсию... Нужно в комбинате просить побольше работ, кому-то кланяться... Но без этого не выработаешь сумму, достаточную, чтобы дали пенсию, как всем рядовым художникам - сто двадцать рублей.

Сколько связано с выставкой у художника волнений, переживаний, чаяний, планов...

Тяпушкин выставкой не занимался. Всё шло своим чередом, без суеты со стороны художника. Однажды кто-то из членов совета предложил включить его в план выставок на 80-й год в связи с его шестидесятилетием - как ветерана, как Героя Советского Союза, как старейшего члена МОСХа. В фонде ему обернули работы дешевыми рейками, не всегда прямыми и плохо подогнанными. К открытию было готово несколько десятков каталогов, текст для которых написал сам Тяпушкин так художественно, грамотно и красиво, что сколько бы впоследствии ни писали искусствоведы о художнике конца XX века Тяпушкине, лучше не напишут.

Перед самым открытием Тяпушкин решил добросовестно обзвонить всех своих друзей и знакомых, но хватило его на две первые страницы записной книжки, авось, слух о его выставке распространится сам собой, и все любящие придут на его единственный персональный, приуроченный к шестидесятилетию, вернисаж. И действительно, - несмотря на то, что афиши по Москве были расклеены лишь две недели спустя после открытия, народу было полно. Правда, не было официальных представителей МОСХа, модных говорунов об искусстве, завсегдатаев шумных, модных вернисажей, не было маститых и признанных мастеров советской кисти, но было достаточно тесно в довольно-таки просторных помещениях выставочного зала при мастерских художников на улице Вавилова.

Рядовые художники и искусствоведы говорили речи, поздравляли Тяпушкина с праздником искусства; его друзья и красивые женщины, столь всегда любимые Тяпушкиным, преподносили ему цветы, много цветов, потому что был июнь и было тепло и солнечно на улице, и на душе художника и у всех присутствующих.

Выставком разрешил Тяпушкину оставить все работы, привезенные из мастерской, за исключением "Фрагмента из моей биографии". Были и закупочные комиссии: комиссия МОСХа купила две работы по тысяче рублей: "Обнаженная" и варианты картины "Моя семья", произведения для Тяпушкина довольно-таки значительного размера - до метра. Много отобрала для закупки ГТГ, но отнеслась к этому мероприятию несерьезно: может, потому, что в этот период в ГТГ менялась администрация, но работы так и остались в мастерской художника. Была на выставке директор Русского музея Новожилова вместе со своим секретарем, и они отобрали тринадцать работ, предложив Тяпушкину, чтобы он их привез в Ленинград. Это было в 1980 году, но долго еще Тяпушкин вспоминал, что надо как-нибудь съездить в Русский музей, отвезти картины...

* * *

Художник, работающий при помощи знаков, создает картину о мировых катаклизмах, о душевных стрессах, о слабости человека перед противостояниями ему природы, среды обитания, о зависимостях между развитием общей культуры общества и его свободой, о вечной борьбе человечества за человечность и справедливое общество, за утверждение личности в ее противостоянии насилию и лжи.

Алексей Тяпушкин своим творчеством утверждал красоту и свободу человеческого самовыражения в истине и добре, свободу творческого восприятия мира. Всю свою жизнь он боролся со злом и варварством, всю жизнь веровал в то, что счастье человека-в радости, в восторге приятия жизни, как бы она к нему ни оборачивалась. Картины его - это всегда картины ясные, радостные и светлые, покоряющие не только четким ритмом, точно построенной композицией, но яркие и по своей красочной палитре - как сама природа в час ее наивысшего расцвета в радостных лучах лучезарного солнца...

Художника Алексея Тяпушкина не стало 2 декабря 1988 года.

Осталась его живопись.

Навсегда?

14 февраля 1984 года